– Крестик, ты чего падаешь? – с беспокойством выбивает он, заглядывая мне в лицо. Не знаю, что замечает, но со свистом вдыхает сквозь зубы и, придерживая за спину, ведёт меня к лестницам, бросив на ходу:

– Дюха, буду вовремя.

– Ещё бы. Пока, Фурия. И смотри под ноги, а то лоб расшибёшь. – выталкивает ехидно.

Меня начинает трясти. Визуально. Зубы вдруг принимаются клацать. Пашка выводит меня на лестничную клетку и сгребает ладонями щёки. Резко поднимает грудную клетку и толкает с нескрываемым удивлением:

– Ты плакала?

Накидываю на себя маску недоразумения. Хлопаю глазами.

– Плакала? – фыркаю раздражённо. – Крис Царёва не плачет, Паш.

– У тебя глаза красные.

– Сплю плохо. Мне акклиматизация всегда тяжело даётся. Все эти перелёты, смены часовых поясов… Ну, ты понял.

Парень в одно касание убирает мои волосы через плечо и притрагивается к свежайшему засосу. Любой более-менее опытный человек поймёт, что ему не больше нескольких минут.

– Это тоже от акклиматизации?

– А это не твоё дело. – режу зло, вырываясь и слетая по лестнице вниз.

Злость придаёт мне сил и унимает трясучку, вызванную нахождением в непосредственной близости от Андрея. Скрипя мозгами, придумываю, как выкручиваться из этой непростой истории. Макеев нагоняет на последней лестнице. Схватив за плечи, на ходу притискивает к стене.

– Ты мне как сестра, Крис. И не надо делать вид, что нихуя не происходит…

– А ничего и не…

– … между тобой и Андрюхой…

– … происходит. – только заканчиваю прошлую фразу, как слова Паши оглушают меня обухом по голове. – Что?! – взрываюсь, толкая его в грудь. – Ты с ума сошёл, Паш?! Нет ничего! Он меня бесит! Так сильно, что зубы сводит, стоит его увидеть! Трясёт от желания по его надменной роже чем-то тяжёлым съездить.

– Ты хорошая актриса, Кристина, но эта роль точно не твоя. – качает головой, давая понять, что не верит ни единому моему слову. – Когда мы мимо проходили, даже меня ознобом пробрало. И когда ты нас до части подвезла, Дикий задержался, а потом пришёл злее чёрта. И теперь постоянно бешеный какой-то. Или ты думаешь, что никто не заметил укусы, которые вы друг другу понаставили спустя час знакомства? – всё сильнее вскипает Макеев, держа меня не только физической силой, но и суровым взглядом. – Вы взрослые люди, и это ваши дела, но если ты из-за него плачешь, то я не посмотрю, что он мой друг. Что он сделал?

Пламя злости быстро угасает, оставляя пепел сожаления и грусти. Льда нарастает больше.

– Пашка. – шелещу, ткнувшись лбом ему под подбородок и сминая в кулаках идеально наглаженную форму. – Ничего он не сделал. Это всё я. Только я.

– Что ты начудила, Кристинка? – спрашивает полушёпотом, приобняв за плечи.

Шастающие туда-сюда срочники создают гул и гомон. Брошенные ими фразы и вопросы успешно игнорируются нами.

– Затеяла игру, которую не должна была. Специально злю его, потому что… – подворачиваю губы, боясь произнести вслух.

– Говори. – ровно требует Макеев.

– Догадайся сам, Паш.

Он давит на шею сзади, поднимая пальцами подбородок. Глядя чётко в глаза, с очевидным шоком выписывает:

– Ты влюблена в Дикого?

– Молодец, Макеев. Садись. Пять. – поливаю иронией, лишь бы как-то пережить этот факт.

Пока он заторможено обрабатывает информацию, выскальзываю из капкана и сама стараюсь справиться со своей правдой. До тех пор, пока это не было озвучено, не казалось таким реальным. Признаваться себе в мыслях и произнести вслух другому человеку совсем не одно и то же.

Я влюблена в Андрея. Теперь это моя реальность. В парня, которого едва знаю. В парня, которому за короткое знакомство наделала больше говна, чем сказала нормальных слов. В парня, который меня ненавидит. В парня, который грозился меня изнасиловать, ведь я сама его спровоцировала на такую жестокость. В парня, с которым у нас ничего нормального не получится. И дело не только в том, что он меня на дух не переносит, но и в расстоянии, которое нас вскоре разъединит. Вот такая она – моя правда. Жестокая и мрачная. Отношения, зашедшие в тупик раньше, чем…