Интересно, что бы он сказал, увидь, как я развлекаюсь. Даже Пашка не знает, в какие места меня периодически заносит в поисках острых ощущений. Если бы друг детства сейчас не был на срочке, то отжигали бы где-нибудь вместе, а так приходится самой находить себе развлечения.

Парень подталкивает ко мне шот. Не глядя, сжимаю в пальцах и опрокидываю в горло. Жидкость обжигает глотку крепостью. Лишь на секунду морщусь, продолжая выглядывать хоть одно знакомое лицо.

– Сеня! – кричу, помахав рукой.

Высокий, темноволосый, худощавый парень с длинными сальными волосами сменяет направление в мою сторону. Если не знать, кто он такой, то чёрт догадаешься, что это наследник автомобильного концерна. Похож он скорее на гаражного рокера, не знающего, что такое шампунь и расчёска. Выдав стандартное в этой среде приветствие, позволяю ему заказать для меня ещё один напиток.

– Думал, ты не приехала, Царёва.

Подтянув вверх бровь, провожу ногтем по краю поданного бокала.

– С каких это пор я пропускаю рейвы? – тяну несколько раздражённо.

– Я тебя весь вечер выискиваю.

– Неужели так скучал, Семён Семёныч? – подтруниваю, опуская голову с боку на бок под задорный трек.

– По тебе? – гундосит он, гогоча. – Или по твоим выкрутасам?

– Никаких выкрутасов. – складываю руки крестом на груди, давая жестом знать серьёзность заявления. – Я завязала. Хватит. Последний коктейль и только танцы.

– Что с тобой стало в этой твоей Америке?

– Повзрослела, Сень. – выбиваю уверенно, а потом беззвучно добавляю: – Слишком рано и слишком быстро. А теперь твоя очередь рассказать мне все последние новости!

Пока пью, вполуха слушаю сплетни. Сдержав своё слово, опустошаю стакан и тяну Иголова танцевать. Таньку даже не стремлюсь найти. Зная её блядскую натуру, она уединилась с тем парнем ещё до окончания трека. Вскоре к нам присоединяются "бомжи". Под смех и всевозможные шутки выдаю пируэты, прыгаю вместе со всеми и смеюсь. Короткая вибрация в заднем кармане штанов оповещает о сообщении. В пятом часу утра мало кто станет мне писать, но любопытство быстро берёт верх. Вытягиваю смартфон, округляя глаза. В груди происходит землетрясение – так яростно сердце колотится. Дыхание набирает оборотов. Вдохи-выдохи быстрые и короткие. Если на меня так действует одно только имя абонента, то что говорить об остальном? Даже пальцы не слушаются, когда открываю месседж.

Андрей Дикий: Не думай, что не сплю, потому что ты мне не даёшь покоя. Наоборот. Мысли о тебе тоску нагоняют, а в наряде спать нельзя.

– Как же… Как же… Сказочник. – трещу, порхая пальцами по буквам.

Осознание, что он среди ночи думает обо мне поднимает годами спавших бабочек в животе. Пусть и понимаю, что с ним не может происходить то же самое, что и со мной, но достаточно того, что он просто написал первый.

Крис Царёва: Мог просто признаться, что мечтаешь обо мне.

Кто-то толкает меня плечом. Зажимаю телефон в ладони, чтобы не выронить, и пробиваюсь к выходу. Только выбравшись из здания, понимаю, насколько мне жарко. Прохладный ветерок остужает кожу. Не оглядываясь назад, иду прямо к Хаммеру. Не знаю, что именно так влияет, но возвращаться в удушающий ангар больше не хочу. Настроения веселиться дальше нет. Ноги и голова гудят. Отсутствие сна напоминает о себе зудящими глазами.

Новая вибрация мобильного – вторая стая мотыльков.

Мне неважно, что Дикий напишет. Пусть просто пишет. Что угодно. Не хочу погружаться в одиночество, обязательно потянущее за собой неприятные мысли. Если будем ругаться с ним до рассвета, пусть будет так.

Заползаю на заднее сидение машины, скидываю кроссовки и падаю спиной, облокотившись на дверь. Подтягиваю колени и открываю месседж.