Любовь не должна причинят боль. Она все лечит. Любовь не вызывает вопросов, она очень простая, в ней все понятно. Вопросы, боль, трудности – эти все от неумения, это проявления. Как вода и ваза. Вода просто мокрая и текучая, а налить можно хоть в хрусталь, хоть в канализацию.

Интересно, что есть в мире, кроме любви?

Мои друзья? Это форма любви. Я не в том смысле, что готова или хочу стать любовницей своим подругам и друзьям. Мы выбрали такую форму, или природа выбрала за нас, оформив в тела одного пола и сделав некоторые реализации такими трудоемким, что они отпадают сами собой, как отсохшие лепестки. Завтра я буду узнавать мир.

Сегодня я приготовила для этого инструменты – прочитала несколько разрывающих душу текстов, припасла вино и сыр, которые буду держать в уме. Раз мы пойдем на Иду, достала джинсы с высокой посадкой и кеды с заниженным кантом. У меня будет возможность чего-то, чего я не знаю.

Н меня любит в его системе мироздания. А что я? Он пишет мне очень добрые слова, прорубается сквозь все завалы зубодробильной иронии, которые я обычным уже образом использую в качестве инструмента общения. Он запомнил и зафиксировал ту часть меня, которую обнаружил, увидевшись со мной лично. Я? А я знаю точно, что он меня совсем не манит. Живот не согревается, глаза не видят лучше, спина холодеет, а во рту не становится влажно и вкусно. Мне почти неприятно, что сейчас я в роли того, кто не любит. Я читаю письма от него по нескольку раз в день, мы шутим, перебрасываемся – кто не успеет поймать мяч самоиронии. Мне так хочется, чтобы он продолжал, взял меня под защиту и вызвал огонь на себя, укрыв от непредсказуемых ранений со стороны. Я прячусь в нем и том, что он рассказывает обо мне. Я в основном слушаю.

Завтра я буду в черном свитере горизонтальной вязки, бледно-голубых варенках, плоской черной канотье и красных кедах. Это буду не я, это будет прекрасная и юная девушка, танцующая последнее танго в Париже со своим воображением. А я буду наблюдать – что бывает вследствие.

Когда мне было мало лет, и я еще не научилась прятаться от оценок и мнения окружающих, я искренне фанатела от самых разных людей, вещей и событий. Когда мне хотелось чего-то, мне хотелось этого всем существом. Потом я стала немного подростком, и одновременно кончилось почти все хорошее и стабильное, что есть в жизни человека. А одновременно я научилась складывать свои желания под гнет обстоятельств. Сейчас из меня словно бы вынули то, что закрывало сверху. Ростки длинные-длинные, бледные, змеятся по самому дну души в поисках света, пытаясь найти прореху. И вдруг – бабах! – ливень из света и тепла. В этом есть одно но: это не солнечные свет и тепло, это лампа досвечивания на подоконнике. А если не солнце, то, значит, и не живая земля, а кадка. Корни придется скручивать колечками. Меня будут подрезать, пересаживать, мною будут управлять неравные мне силы. Но так страстно хочется кинуться на эти свет и тепло! А может, надо? Ну отсохнет и отвалится, впервой что ли?

Я все метафорами, а надо бы в реальность.

Начали происходить события, к которым у меня нет ни ответа, ни опыта. Мы встретились вчера на площади перед театром, у фонтана. Я не знала, что Н будет прямо с поезда. Я думала, что, ну, как-то он о себе позаботится. Прощальное наше письмо было накануне утром, он написал, что приедет немного заранее, так что мне можно не опаздывать, впадая в роль юной ветреницы. Меня это не только удивило, вроде как не была замечена за подобным. Когда я пришла, этот взрослый рослый и проницательный мужчина сидел под моросящий пакостью на краю подсвеченного фонтана и ковырялся в телефоне, а за спиной его свисал очевидно не городской рюкзак, изобилующий пустотами. Данный рюкзак был с ноутбуком, какими-то бытовыми штучками и необходимым минимумом городского человека. Я не собиралась ни в кого стрелять, оправдываясь страхом загнанного зверя, но момент оказался столь очевидно неравновесным, что цинизм и злая ирония так и полились из меня защитным водопадом. Первое желание – выставить ладони и закричать: «Аа-а! Нет, пожалуйста, не надо пародий!» – было малоэффективно подавлено. Я стала говорить какие-то недобрые вещи на тему дресс-кода в приличных учреждениях. Н отшучивался, что он в брюках наперекор джинсам, а гардероб придумали еще в каменном веке.