Мама сидит ко мне спиной, слегка сгорбившись. Ее узкие плечи опущены, а вся поза говорит о том, что она все понимает, что бы ей там не наговорили. Она приняла всю ситуацию и сейчас просто ждет своего конца.

Слезы душат меня, но я силой воли загоняю их обратно. И все равно мне удается лишь негромко и жалобно позвать ее:

- Мам…

Она тут же оборачивается, и растягивает потрескавшиеся губы в улыбке. Да, болезнь не пощадила ее: она постарела лет на десять, в ее некогда шикарных волосах проблескивает седина, а лицо испещрено морщинами. И пусть! Все равно она для меня самый близкий и родной человек. А болезнь мы обязательно победим. Мама будет жить! Даже ценой моего собственного счастья.

- Кирочка, солнышко, - она тянет ко мне руки, и я немедля бросаюсь к ней в объятия.

- Как ты, мам?

- Все хорошо, котенок. Только домой очень хочется…

По ее жалобному взгляду понимаю, что это из-за того, что она оказалась в этой палате. И немудрено: она рассчитана на четверых, все оставшиеся три койки заняты, и пациенты очень тяжелые. Кто-то стонет от боли, кто-то наполовину перевязан…и пахнет тут соответствующе.

- Нельзя, мам. Ты же понимаешь, у нас лечение. Насчет палаты не переживай. Это досадное недоразумение. Я уже всем всыпала по первое число, сегодня вечером, ну, или край завтра тебя уже переведут обратно. Ты должна выздороветь! И жить!

- Ох, солнышко…Моя девочка, - мама со слезами на глазах нежно гладит меня по волосам и шепчет: - Ты так дорого за это заплатишь…

Она как будто понимает, чего мне это будет стоить. Как будто видит всю ту вселенскую грусть, которую я безрезультатно пытаюсь утопить внутри себя.

- Ерунда, мам! – нарочито бодро произношу. – Деньги для того и созданы, чтобы их тратить. Я еще заработаю! А ты поправляйся. И ни о чем не думай.

Весь вечер и всю ночь я лежу на диване, свернувшись клубочком. Кручу кольцо на пальце, утирая периодически катящиеся слезы и вспоминая все самые счастливые моменты, связанные со Стасом.

- Я знаю, что сделаю тебе больно. Но, надеюсь, когда – нибудь ты узнаешь правду и поймешь…

 А на следующее утро я уже стою в кабинете чудовища.

- Я согласна, - выпаливаю фразу, которую не так давно произнесла совершенно другому мужчине.

- Умница, девочка, - довольно усмехается Андрей Евгеньевич. – Я знал, что ты примешь верное решение.

- А вы разве оставили мне выбор?

- Выбор есть всегда. Просто я немного…как бы это сказать…подтолкнул тебя к правильному решению.

- Вот как это сейчас называется!

- Не будем тратить время: и мое, и твое, - голос отца Стаса становится жестким. – Ты должна сама бросить Стаса. И подобрать такие слова, чтобы у него не возникло желание не то, что говорить - видеть тебя. Я молчу про искать и прочее. И, да, тебе с мамой придется исчезнуть из города. С выбором клиники я помогу, – тут же добавляет, видя, что я готова отстаивать право мамы на лечение до последнего.

- А если он мне не поверит?

- Это твои проблемы. Ты же замуж собиралась за моего сына. Должна была хоть немного, но изучить его. Понять, что хоть Стас и упрямый, как баран, но очень гордый. Сыграй на этом.

Внимательно окидываю взглядом этого человека еще раз. Назвать его отцом язык не поворачивается. Но все же не могу промолчать:

- Какая же вы все-таки мразь. Надеюсь, для вас приготовлен отдельный котел в аду.

И я покидаю этот чертов кабинет, не попрощавшись. В спину через закрытую дверь несется противный хохот чудовища, и я быстрее стараюсь покинуть здание, чтобы абстрагироваться. На минутку представить, что это – дурной сон.

Больше всего мне хочется сесть прямо на пол и расплакаться в голос. Но я не могу себе этого позволить. Только не тут. И не сейчас. Я должна быть сильной. И не показывать своих истинных эмоций.