– Ты звонил Мартену? – негромко поинтересовалась Улла.

– Да. Его не отпустили.

– А где он? – спросила Кайса.

– На дежурстве, – ответила Улла.

– Он теперь у нас полицейский, – вставил Йорген.

– Полицейский? – переспросил Эсбен.

Улла утвердительно кивнула.

– Сколько вы пробудете в Раттвике? Заглядывайте к нам на ужин. Я уверена, что Мартен захочет повидаться. Да и нам не мешало бы поговорить. Так много времени прошло с тех пор, как… С тех пор, как вы уехали, – предложила она.

– Хорошая идея, – поддержал жену Йорген. – Вам лучше быть среди друзей.

– Мы были бы рады, – сказала Кайса. – Спасибо.

Буря утихла. Из-за темных облаков высунулись солнечные лучи, заскользили по снегу и ветвям влажных деревьев.

– Кто это? – вдруг спросил Эсбен, кивком указывая на смуглого мужчину в сопровождении двоих подростков.

Улла присмотрелась, потом улыбнулась.

– Это Альваро Кастро с сыновьями. Они переехали сюда недавно. София помогала мальчикам с алгеброй.

– София? Неужели? Она вновь взялась преподавать? – в изумлении спросила Кайса.

Улла чуть замялась.

– Я думаю, что ей было немного одиноко. Альваро хороший человек. Его дети тоже.

– Кажется, они приехали сюда из Осло, до этого жили в Мексике. Им было тяжело первое время на новом месте, а ваша тетя никогда не оставляла людей в беде, – добавил Йорген.

Эсбен опустил голову. Ботинки расплывались перед его глазами, превращаясь в два черных пятна. В следующее мгновение Эсбен почувствовал крепкую руку на своем плече, а когда поднял взгляд, то увидел перед собой лицо Йоргена.

– София навсегда останется с вами. Пусть незримо, но она будет рядом.

Эсбену показалось, что мужчина вот-вот процитирует какую-нибудь строку из Библии, но он тут же вспомнил, что Йорген отказался от веры в то самое лето.

Янссоны отошли в сторону. Пастор сказал еще несколько слов. Где-то совсем рядом запричитала Эмилия. Кайса прижалась к брату. Эсбен сжал ее озябшие руки под своим пальто. В груди у него тлело сердце.

– Нам надо выпить, – хрипло прошептала Кайса, когда на крышку гроба упали первые клочья сырой заснеженной земли.

В маленькой комнате дома с зеленой крышей горел ночник. Эсбен и Кайса лежали на кровати. Ее волосы были мокрыми после душа. Его глаза были мокрыми от слез. В большом шкафу на первом этаже Эсбен нашел два серых свитера, которые София когда-то купила племянникам на ярмарке. Вязать сама она не умела. Они надели их. Раньше они были им чуть велики, теперь пришлись впору. Рядом с настольной лампой стояла пустая бутылка из-под итальянского вина.

– Почему ты бросил? – еле слышно спросила Кайса.

В руках она держала старый хоккейный шлем.

– А почему ты бросила стрельбу?

Кайса отложила шлем в сторону, приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на брата.

– Эсбен, мне было девять. Туда водил меня папа. После того, что с ними случилось… Мне больше не хотелось этим заниматься.

– Прости. Глупый вопрос.

– Ты не ответил. У тебя ведь хорошо получалось. Мне всегда казалось, что хоккей – это твое.

Эсбен пожал плечами.

– Не знаю. Просто утратил интерес или вроде того.

Кайса вздохнула, натянула одеяло до подбородка и положила голову Эсбену на живот.

– Так странно, – прошептала она.

– Что?

– Лежать с тобой вот так вот снова.

– Пожалуй.

– Напоминает детство.

Эсбен обвел взглядом комнату. В полумраке она казалась еще меньше, чем была. Эсбен задержал взгляд на пробковой доске, но при таком освещении было невозможно увидеть ту фотографию, которую он с таким трепетом рассматривал утром.

– Здесь слишком много вещей, которые напоминают детство.

– Ты прав.

– Почему София оставила наши комнаты прежними? Она ведь совсем ничего не изменила. Совсем.