Андрей опустился к её ногам, она ощутила на своём теле его неловкие от нетерпения руки, и, покорная, обессилевшая, не стала противиться, зная, что это бесполезно. В ушах у неё звенело. Звон прекратился, и справа от себя она услышала решительный голос матери: «Таня! Выбрось Андрея из головы – он не будет хорошим отцом для твоих детей!» Тане показалось, что голос идёт откуда-то сверху из чуть брызжущего света, но она не смела повернуть голову. В каком-то непонятном испуге она быстро натянула на колени подол платья.

Андрей отошёл от неё.

– Танюш… что случилось? Что не так?

Она сидела выпрямившись, сжав колени.

– Андрей… сегодня нам придется побыть умниками. Ты огорчен?

– Ну конечно.

– Я тоже огорчена. Но что поделаешь?

Она встала и подошла к окну. По щекам её катились слёзы. Она долго молча плакала. Андрей, пораженный, стоял поодаль, его словно парализовало и он не знал, что делать.

Наконец, он подошёл к ней и пылко обнял за талию. Она высвободилась, вся дрожа. Андрей был обманут в своих ожиданиях и разочарован. Подозрительные мысли закружились в его голове. Он не был уверен, что она не изменяет ему, хотя она ничем не возбудила его подозрений, просто он с полным основанием не доверял девушкам вообще. Он стал припоминать все случаи, когда она не отвечала на звонки, а потом перезванивала спустя долгое время, вспоминал другие странные подозрительные моменты, пытаясь таким образом развенчать её и успокоить себя тем, что она заурядная профурсетка, каких тысячи.

Откинув волосы со своего лба, она сказала:

– Сейчас я тебе прочту стихотворение.

Неожиданно преобразившись, выросши, она продекламировала с наивной торжественностью и спокойным простосердечием.

Таня обладала таинственным даром перевоплощения и внутренне и внешне. Андрей был под обаянием красивой иллюзии. Перед ним выступала великая актриса.

– Ты просто поразительна.

– А ты помнишь, чьи это стихи?

Он помнил, слишком хорошо помнил. То были Катины стихи.

Таня села на стул. Её лоб, только что белый, как мрамор, порозовел; она снова стала девчонкой. Андрей подошёл к ней, заглянул в очаровательные серо-зеленые глаза и подумал о своих подозрениях, но уже без ожесточения. Он чувствовал, что любит её не за красоту вообще, а за особую, за её красоту, не такую, как у всех; что он любит её за то, что она живое сокровище, бесценное произведение искусства и предмет вожделения. Он заглянул в её глаза, в которых, словно в озаренной светом воде, плавали как бы крошечные астрологические знаки. Он так глубоко заглянул ей в душу, что она почувствовала, как её всю пронизало током. Она не сомневалась, что он видит её насквозь, и, крепко сжимая его голову ладонями, глядя ему прямо в глаза, она сказала:

– Ну да! Я ревную тебя к Кате – ты любил её и теперь никого так не полюбишь, как её! Но я всё равно люблю тебя. Таких, как я, немного. Жар-птицы стаями не летают. Ты это знаешь, но не ценишь. Пользуешься мной, моей любовью, чтобы сделать мне больно.

Отпустив его, докончила:

– Отвези меня домой.

После неудачного свидания с Таней Андрей был раздражен и мрачен. Проводив её домой, он вернулся в гостиницу. Сняв костюм, повесил в шкаф, выложил из сумки на кровать джинсы и водолазку. Задумавшись, подошёл к окну. Открыв форточку, он услышал шум города, увидел в небе над крышами отблеск волгоградских огней. Он вдохнул в себя испарения любви, идущие от всей массы тел, собранных этой весенней ночью в ресторанах, ночных клубах и барах.