Когда она ушла, Таня нажала на руку, сильно помассировала место укола.

Начал появляться синяк. Вот теперь можно и подремать.

Утром надо ожидать активных действий от Алексея.

      Когда она открыла глаза, то первое, что увидела – его встревоженный взгляд, бледное, осунувшееся лицо. Его руки слегка дрожали, когда он попытался взять холодную ладошку Татьяны в свою руку.

Та слабо улыбнулась. Она знала, что сейчас выглядит очень слабой, беспомощной и беззащитной. Таня протянула руку к Алексею так, чтобы синяк после капельницы стал отчетливо виден. За ночь он успел стать багрово- пунцовым, выглядел впечатляюще.

      Алексей, заметив его, отчетливо охнул и непроизвольно покачал головой.

– Ну, что с тобой? – тихо спросил он. – Что с тобой случилось? Что говорят врачи? У тебя будет операция?

Про операцию ночью речь не шла, но Таня могла не слышать.

Поэтому она неопределенно пожала плечами.

– Я сама ничего не знаю. Мне толком никто ничего не говорил пока. Я думаю, пока диагноз неизвестен. И никто не знает, что со мной делать. Да вообще, мне так плохо было, что я с трудом вспоминаю, как здесь оказалась.

– Она спохватилась. – А как ты узнал, что я в больнице?

Алексей хотел было сказать, что получил от нее ночью фото на больничной койке, но из ее слов понял, что она ничего не помнит о том, что было ночью.

Ну, правильно, в хирургическое отделение ночью на «Скорой помощи» в хорошем состоянии не привезут. Значит, ей было настолько плохо, что она не знает, как все произошло, не помнит, как сюда попала.

Он только сказал.

– Я узнал от твоей мамы. У меня есть ее телефон, ты сама давала на всякий случай, вот видишь, пригодился.

Алексей не стал вдаваться в подробности о том, как увидел фото Тани на больничной койке. Звук телефона был отключен, он увидел, как мигнула лампочка, дав сигнал о сообщении. Он рывком вскочил с кровати, почти бегом бросился в соседнюю комнату, плотно закрыл за собой дверь. Не только затем, чтобы не потревожить дочь, но в основном, чтобы не услышала жена.

      Алексей не стал набирать Танин номер. Понятно, что ей не до звонков. Он позвонил ее маме, хотя было уже поздно. Но вряд ли ей до сна.

– Здравствуйте, извините, что так поздно, – начал было нерешительно говорить Алексей.

Мама Тани сразу поняла, кто звонит.

– Алексей? Это вы? – она почти кричала от возбуждения и страха. – Таню увезли на «Скорой», в хирургическое отделение, я боюсь, что будет операция. – Она не выдержала и заплакала. – Я очень боюсь за нее.

– А что случилось? Что произошло? Она упала? Что- то съела? Что предшествовало болезни?

Танина мама начала рассказывать сквозь всхлипы.

– У Тани уже давно воспаление желчного пузыря. Студенты, как они питаются? Целый день не едят ничего, потом каких- нибудь пирожков нахватаются. Но она была на строгой диете, ничего не нарушала. Врач со «Скорой» первым делом начал ее спрашивать про питание, Рома сказал, что они ели творог на ужин. Вот никто и не может понять, что такое могло произойти. Ударов, травм не было. Поэтому повезли в больницу разбираться.

Были сильные боли, рвота.

Танина мама всхлипнула.

– Я даже поехать с ней в больницу не могла, Рому же не оставишь одного. Я ничего не знаю. Может, ее уже на операцию взяли? Вот, и думай тут. – Она заплакала.

Алексей сказал, как мог уверенно, хотя сам этого не мог знать.

– К операции больных готовят, не может быть, что бы привезли и сразу взяли на операционный стол. Ее будут сначала обследовать.

– Вы пойдете к ней?

– Да, конечно, утром. Какая больница?

Танина мама сказала.

– Я утром Рому в сад поведу, не смогу сама к ней рано подъехать. Вы позвоните мне, когда увидите ее? Скажите мне, что говорят врачи?