Я не видел ее глаз, но всем телом ощущал испуг. Он сковал ее и она послушно следовала моим движениям.

И вот тогда я понял, что все эти дни ждал этого поцелуя. Возможности прикоснуться к ней.

Наверное, я трахнул бы ее тогда. Я хотел этого, а значит получил бы. Все ближе и ближе я оттеснял ее к двери в ее комнату. Мои руки уже сминали упругую грудь, а член больно упирался в шов джинс.

Но тут раздался телефонный звонок. Оторвавшись от Лисовой, но не отпуская ее, прижимая коленной к стене, я взглянул на экран.

Звонил отец. Я не мог не ответить. Снял трубку и отошел по коридору.

А когда вернулся, Лисовой уже не было. И тогда я опять почувствовал злость. Мои планы были разрушены.

Я проклинал ее. Но не переставал хотеть.

Встретившись с ней на следующее утро, я понял, что она ничего не помнит. За завтраком в ресторане гостиницы она пила только минералку и постоянно хваталась за голову.

И тогда я впервые подумал, что ни к чему хорошему эта одержимость не приведет. Поэтому она не должна остаться в компании.

Я сделал все возможное, чтобы ее не взяли на работу. Но Антон был другого мнения. На собеседовании я впервые увидел, как он на нее смотрит! И все понял.

После собеседования я прямо спросил Антона, хочет ли он ее трахнуть. Он рассмеялся в ответ и, ухмыляясь, сказал, что сделает это, и предложил спор. Я сразу же согласился. Потому что верил, что Лисова не такая. Она не уступит Антону. Останется верна себе.

А она оказалась такой же, как все…

Мы часто спорили с Антоном. Кто первый трахнет ту или иную практикантку. Почему именно их? Потому что с ними было легко расставаться. Просто говорить отделу по работе с персоналом, что Маша, или Оля, или Лена не справляются. И их практика быстро заканчивалась.

Это была наша с ним игра. Легкое развлечение среди серых будней.

И вот таким развлечением стала Лисова.

И она не устояла перед Антоном. Правда, надо заметить, что протянула она дольше остальных.

Когда Антон пришел однажды утром ко мне в кабинет и сообщил, что я проиграл спор, я был готов смахнуть все со стола и одним ударом уложить его на него.

В тот вечер я напился, поехал в клуб и там в туалете трахнул какую-то девку. Она сопротивлялась. Но мне было все равно. Я просто заткнул ей рот и нагнул возле стены. Я представлял, что так я мщу Лисовой. Моя немая, известная только мне месть.

Я обнаружил, что девчонка плачет, только когда кончил и отпустил ее. Глядя на ее слезы и слушая ее всхлипы, я не почувствовал ничего. Ничего кроме злости. Легче мне не стало. Я сунул девчонке в руку пару купюр и просто сбежал из клуба.

Я был зол. Вымещал злость на подчиненных. На девках, которых снимал в клубе.

Но моя злость вскоре сменилась слабой надеждой.

Теперь Лисову можно было увольнять. Спор произошел. Каждый получил свое. Антон выиграл. И я мог бы ее забыть. Хотя бы попробовать.

Но у Антона опять было другое мнение на этот счет.

Так уж случилось, что нашим родителям, моим и Антона, пришла в голову идея, как решить вопрос о том, кто из нас станет генеральным директором компании. Этот вопрос давно висел в воздухе.

У компании не может быть два директора. Кто-то должен быть главным. И этим главным хотели быть мы оба.

Наши отцы договорились о следующем.

Чтобы занять кресло генерального, надо было, во-первых, показать успехи в своем отделе.

Для меня это была успешная организация международной конференции. А для Антона – победа в ближайшем тендере.

Но этого было мало.

Вторым условием отцов была женитьба. Они почему-то считали, что достойно управлять компанией может только остепенившийся, женатый мужик. Но ни я, ни Антон к этому не стремились.