- Арман, - стараюсь говорить спокойно, - тебе лучше уйти.

И открываю дверь, намекая, что ему пора покинуть мой номер.

А он со всего размаха пинает вазы с цветами и в следующую секунду оказывается около меня. Я не успеваю даже охнуть. Рукой захлопывает дверь и прижимает меня к стене. Я отворачиваюсь.

- Лисова, - произносит он и замолкает. Наклоняется еще ниже. – Как Антон зовет тебя, когда трахает?

Вздрагиваю от его грубости и пытаюсь оттолкнуть от себя. Но все мои попытки обречены. Он сильнее и он в ярости. Я вижу это по его глазам.

- Отвечай! – требует он.

Но я опять молчу.

- Он называет тебя лисенком? – спрашивает Арман и усмехается.

Хмурюсь и опускаю глаза. Почему он спрашивает именно об этом? Пульс зашкаливает, но Арман не дает мне додумать мысль.

Хватает за подбородок, поворачивает к себе и целует. Он опять целует меня! Как-то зло. Как будто хочет причинить мне боль. Я бью его по плечам, но он не обращает на это никакого внимания. Пытается второй рукой, в которой все еще держит бутылку, убрать мои руки и в этой борьбе содержимое бутылки проливается на меня.

Мне становится по-настоящему страшно. Арман пьян и он явно сейчас не устраивает очередную глупую проверку. Хочется реветь от обиды и бессилия.

Он отпускает подбородок и его рука лезет под майку. Из последних сил пытаюсь оттолкнуть его от себя.

И в этот момент раздается спасительный стук в дверь. Арман замирает. Отрывается от меня и косится на дверь. Воспользовавшись моментом, я размахиваюсь и ударяю Армана по щеке и сразу же кричу: «Войдите!».

Удар получается хлесткий и у меня даже болит рука. Арман хватается за щеку и с нескрываемой ненавистью смотрит на меня. Но в номер уже входит официант с моим чаем.

Он удивленно смотрит на нас и не решается спросить.

- Уходи, Арман! – требую я. – Иначе я попрошу вызвать полицию! Я сделаю это! Не сомневайся!

17. 16. Арман

Хлесткий удар почти отрезвляет меня. Но это не приносит облегчения. Наоборот, злость накрывает меня и только усиливает возбуждение.

Я хочу ее. Хочу так, что готов нарушить все возможные запреты и обещания. И я сделал бы это, если бы не официант.

Он спасает ее от наказания. Наказания за пощечину. За то, что она встала между мной и другом. За мое желание.

Стиснув зубы, со всей силы разбиваю бутылку об пол и выхожу из номера.

Но это не конец, Лисова. Далеко не конец.

Я увидел ее впервые год назад, когда она пришла в компанию на практику. Молоденькая, худая девочка с голубыми глазами и рыжеватыми волосами. Заметно отличалась от остальных.

Взгляд в пол и неуверенная походка.

Она ответственно выполняла все поручения. И в те редкие моменты, когда наши взгляды встречались, в ее глазах был лишь испуг.

Я заметил, что она сторонилась коллег-женщин, не бегала на перекуры и не флиртовала с коллегами-мужчинами.

Я прожил в Москве чуть больше десяти лет. И такое поведение сильно удивило меня.

Обычно те, кто приходил на практику в мой отдел, в открытую флиртовали. Порой не стесняясь в предложениях.

Но Лисова была другой. Я сам много раз намекал ей, что не прочь продолжить наше общение вне офиса. Но она упорно не замечала намеков. Или делала вид, что не замечала.

И этим злила меня еще больше.

В тот год период ее практики пришелся на декабрь и она вместе с остальными практикантами поехала на корпоратив со всей компанией.

Весь вечер я наблюдал за ней. С удовольствием отмечая, что она не отказывала коллегам во взаимных тостах. И ей понадобилось совсем немного, чтобы перестать контролировать себя.

Она уже заливисто смеялась, закидывая голову назад. Блуждала затуманенным взглядом по залу.