Щеки вспыхнули и загорелись. Тут бы порадоваться, но, скорее всего, Мак не стал ничего говорить не для того, чтобы пощадить ее самолюбие, а оттого, что ему нечем хвастаться. Это не та победа, которой гордятся и трубят на каждом шагу. Эва уж точно в его коллекции не самый желанный трофей.

– Папа плешь проел, – донеслось как сквозь вату, и Эва вспомнила об Алене. Вслушалась, та жаловалась на отца, что он урезал финансирование, – кстати, они в воскресенье тебя на ужин приглашали.

Значит, снова кому-то надо пустить пыль в глаза. Но предвыборная кампания давно позади, может, получится отвертеться? Эва смотрела на сестру, хотя какая она ей сестра? У них не было никакого общего прошлого. Так, знакомая, не самая близкая причем.

Следом пришла неожиданная мысль, что, если бы не Алена, они с Макаром нигде никогда бы не пересеклись. Выходит, Эва должна быть ей благодарна…

– Ты меня простила? Ну, не обижайся! Если отец узнает, мне тогда точно абзац, – не отставала Алена, и тут Эву осенило. Их недавний разговор до сих пор не давал покоя, бередил душу и ум.

– Хорошо, я тебя прощаю. Если пришлешь мне фото, где вы с семьей на пляже или где-нибудь в аква-парке. Мне все равно, когда это было, можно там, где ты маленькая.

– Конечно, – Алена вздохнула с таким облегчением и так явно обрадовалась, что Эва чуть не рассмеялась.

Со стороны посмотришь, и правда переживает, а зачем ей на самом деле мириться с Эвой… Что ж, скоро узнаем. Возможно.

Алена прислала фото в тот же день, и Эва несколько минут собиралась с духом, чтобы его открыть. Предчувствия подтвердились, она долго и задумчиво рассматривала увеличенное фото на экране, а потом вызвала такси.

– Здравствуй, Эва, – Наталья Георгиевна лично встретила ее на пороге дома, – Петра Станиславовича нет, он недавно уехал.

Вид у нее был, как всегда, недовольный, наверняка решила, что Эва приехала просить деньги. Она всегда так думала, хоть Эва никогда не просила. Впрочем, если по справедливости, то Наталья Георгиевна стала намного лучше относиться к ней, когда она съехала.

– Я не к Петру Станиславовичу, я к вам.

Наталья Георгиевна слегка прикусила нижнюю губу, а потом кивнула, приглашая идти следом.

– Хорошо, пойдем.

Они прошли в гостиную, Эва нетерпеливо отказалась от чая и от кофе тоже, а затем повернулась к хозяйке дома.

– Я не сразу поняла, почему вы так отнеслись к моему появлению в вашем доме. Простите, мне следовало объясниться раньше.

– Что ты делаешь, Эва? – изумленно взметнулись аккуратно прорисованные и прокрашенные брови, а Эва тем временем расстегнула пуговицы на блузке и отвернула ворот.

С левой стороны, вниз от плеча и выше от груди отчетливо виднелось светло-коричневое родимое пятно, по форме напоминающее перевернутую каплю. С одной стороны его края были будто срезаны, с другой заканчивались криво очерченной бахромой.

Эва очень стеснялась его. Собственно, из-за этого пятна она не рисковала сближаться с парнями. Казалась себе меченой. Глупая, Макар вот даже внимания не обратил, скорее всего, не заметил…

– Когда мама заболела, она рассказала мне, – Эва говорила тихо, но в комнате стояла такая тишина, что было бы слышно, даже если бы она говорила шепотом, – у моего отца было похожее и тоже с левой стороны. Ей не было причин врать, она уже знала, что… – Эва сглотнула и продолжила: – Я не знаю, кто мой отец и как его зовут, они с мамой были знакомы недолго, и то имя, которым он назвался, не настоящее. Но я уверена в одном, это не Петр Станиславович. Я видела ваши семейные фотографии на пляже, я не незаконнорожденная дочь вашего мужа. Вам не за что на нас обижаться, Наталья Георгиевна.