В-третьих, он предложил Эве деньги. Потому что охренел от нищей, убогой комнатки в убитой квартире с китайской дверью, которую при желании можно легко вскрыть консервным ножом. И ушел, не попрощавшись. Просто кивнул, а сам разве что не сбежал.

Потому, как если бы еще продолжил смотреть на нее, такую хрупкую, с опухшими зацелованными губами, пропахшую и пропитавшуюся им, обвивавшую себя руками, то точно не смог уйти. А презервативы в самом деле остались в машине. И это был бы настоящий треш.

Но самым позорным для Макара оказалось то, что для него самого все прошло просто потрясно. Охрененно. Восхитительно. И это убивало больше всего.

Он ведь не садист и не маньяк. Почему же только от одного воспоминания о своем ошеломительном финале — вся та облезлая многоэтажка слышала! — позвоночник простреливало, будто по нему пропускали электрический ток? Все ощущения казались ярче, острее, проникновеннее. После он не чувствовал себя опустошенным, напротив, в груди растекалось что-то теплое, умиротворенное. И от этого Макар чувствовал себя настоящим извращенцем.

— Мак, поехали уже, — по колену поползли пальцы с ухоженными, длинными ногтями, и Макар вернулся в действительность.

Инга, он совсем о ней забыл. Она давно к нему подкатывала, даже встречаясь с Андреем. Но тогда ничего не вышло, потому что занятых девушек, особенно если это знакомые, Мак в качестве сексуальных объектов не рассматривал. С Андреем Инга рассталась, и сегодня они договорились, что после клуба едут к Макару.

Ехали в такси на заднем сиденье. Оба выпили, хоть и немного, поэтому за руль Макар Ингу не пустил. В этот раз она не ограничилась коленом, а запустила руку ему под футболку.

— Хочешь я тебе… — дальше продолжила на ухо, прикусывая мочку. — Прямо здесь.

Макара обдало дыханием с легким запахом сигаретного дыма и алкоголя, и его замутило. Он взял девушку за подбородок, заглядывая в лицо.

Совсем близко оказались губы идеальной полноты с идеальным изгибом — она вся была идеальной, эта беловолосая Инга. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Потому что все, что нужно, было давно убавлено и прибавлено лучшими отечественными и зарубежными пластическими хирургами.

— Хочу, — сказал, придавливая губу большим пальцем, и Инга, не сводя с него призывного взгляда, сползла с сиденья вниз.

«Сколько их там было?» — неожиданно промелькнуло в голове Макара.

Он смотрел на ее жадные губы, и изнутри поднималась волна отвращения. В первую очередь к себе. До Андрея у Инги был Серж, а перед этим Тим, Руслан там точно был.

«И всем им она?..»

Перед глазами встало другое лицо с глазами, похожими на две пропасти, заполненными утренним туманом. Настоящее лицо, без филеров и прочей херни. Настоящие губы, припухшие не от инъекций красоты, а от его поцелуев. Изящная шея в багровых отметинах его сумасшествия. Нежная, шелковая Эва, которая была только его, помеченная только им и принадлежащая только ему.

Внутри все свело. Макар сцепил зубы, рывком поднял с пола Ингу и застегнул джинсы.

— Что такое, Мак? — изумленно вскинулась Инга.

— Мы ко мне не едем. Я передумал, сейчас отвезу тебя домой, — он перегнулся через нее и продиктовал таксисту адрес.

— В чем дело? — Инга попыталась его обнять. — Я не хочу домой.

Макар разнял пальцы, отвел ее руки и отсел дальше.

«Я сейчас блевану!»

— Инга, я отвезу тебя домой, а дальше можешь ехать куда хочешь.

Она материлась и когда Макар вытаскивал ее из машины. Но ему было все равно. Он сел обратно, уже на переднее сиденье, и назвал адрес.

Конечно, прежде следовало бы вымыть руки, рот, принять душ, переодеться, пройти полную дезинфекцию, может, даже выдержать карантин. Хотя вряд ли поможет. Для этой чистой девочки он слишком грязный и потасканный, как ни отмывай. К тому же с чего он взял, что она дома?