Когда генерал Железников сообщил подчиненному, что его ждут на приеме у руководства Смерша, Кравченко удивился, но не стал задавать уточняющие вопросы, знал – приказы военные, в том числе и в ЧК, не обсуждают. А еще он понял, что сам руководитель контрразведки фронта тоже не знает никаких особых подробностей. Он находился в таком же неведении, как и сам приглашенный…

Сборы были недолги.

На военно-транспортном самолете он добрался до Белокаменной быстро, хотя и не очень комфортно – в таком самолете уютных кресел не было. Их замещали длинные лавки вдоль холодных бортов.

Москва встретила офицера непривычной тишиной после постоянной огневой канонады на фронтах, отчего в ушах остаточно продолжало гудеть даже тогда, когда не стреляли. Здесь в Москве царящая тишина им воспринималась воистину звенящей. Как показалось Николаю, она тяжким грузом стала наваливаться на него и, казалось, вот-вот раздавит. Сказывалось и волнение из-за неизвестности. Неожиданно китель стал ему слишком узок. Он расстегнул ворот и задышал полной грудью…

Устроившись в гостинице, Кравченко позвонил дежурному по Главку.

– Вас ждет генерал Абакумов завтра в 10.00. Приведите себя в порядок. Он не выносит неопрятно одетых людей, тем более сотрудников. Прошу не опаздывать. Разрешение на проход в дом номер два будет готово к вашему прибытию в бюро пропусков, – проинструктировал дежурный офицер.

– Понятно, – коротко ответил Кравченко.

Николай Григорьевич подошел к четвертому подъезду, открыл массивные дубовые двери, обратив внимание на крупные детали бронзовых ручек, натертых руками сотрудников Лубянки до блеска.

«Видать, много народа ходит здесь, даже металл не тускнеет, – подумал Николай.

Прибыв на Лубянку, он поднялся на лифте на указанный этаж, зашел к дежурному по Главку и, получив соответствующий инструктаж, без пяти десять вошел в приемную хозяина Смерша.

В 10.00 четко отрапортовал:

– Товарищ генерал, помощник начальника управления контрразведки Смерш Брянского фронта подполковник Кравченко по вашему приказанию прибыл.

– Здравствуйте, Николай Григорьевич, – Абакумов встал из-за стола и направился к подчиненному. Он протянул ему руку, поздоровался. Приятный запах одеколона исходил от его наглаженной гимнастерки с двумя большими нагрудными карманами. Поверх гимнастерки находился без портупеи с накладной звездой на бронзовой пряжке широкий офицерский ремень, туго стягивающий спортивного телосложения торс хозяина кабинета.

«Однако же крепкое рукопожатие у начальника. Видно, мужик силен физически», – подумал Кравченко.

«Стальная рука в этом высоком черноволосом украинце. Чувствуется у казака силища – дай боже. Такого и я туда хотел, и Сталин, думаю, согласится с кандидатурой. Да и умишком природа его, видать, не обошла, как мне докладывали направленцы и кадровики. Статный мужик, гренадер настоящий», – в свою очередь предался коротеньким и быстрым раздумьям Виктор Семенович, идя к столу, а затем усаживаясь на свой деревянный стул с высокой спинкой.

– Садитесь, – хозяин кабинета предложил мягкое кресло у приставного столика.

– Спасибо.

– Ну не разговаривать же нам стоя. А речь пойдет о важном, ответственном деле.

– ???

– Мы вас собираемся направить в заграничную командировку, – после этих слов генерал внимательно взглянул в глаза подполковника и добавил, повторно акцентируя внимание на неординарности задания: – Командировку очень важную… очень ответственную. Кстати, здоровье позволяет?

– Не жалуюсь, товарищ генерал.

– Как обстановка на Брянском фронте после тридцать четвертой?

– Научились бить немца. Есть результаты, и по главной линии, я имею в виду разоблачение немецкой агентуры, и наших помощников, зафронтовых, периодически забрасываем. Существенно помогли фронту загранотряды… – Кравченко еще хотел, видимо, что-то сказать, но Виктор Семенович прервал его.