Внезапно оживает громкоговоритель. Все замирают на полуслове, а бархатистый, странно знакомый мужской голос вещает о сегодняшней программе: аперитив, лекция и дискотека «для самых стойких». Сердце обрывается. Если Бесс на борту, она точно объявится. Еще со времен Замбии мне известно: она не остановится перед скандалом на публике. Бутылка в руке становится слишком легкой. До меня вдруг доходит, что я осушил уже вторую.

Громкоговоритель умолкает, чары спадают, все снова задвигались. Мы с Ричардом доходим до кормы и встаем, опершись о перила. Нам открывается ряд спасательных шлюпок. Слева – отвесный борт, а перила доходят лишь до груди. Сейчас тут полно людей, но при желании для кого-то, пусть хрупкого, непредсказуемого, в течение долгих пятнадцати лет копившего ярость, не составит труда подкрасться сзади и толкнуть тебя в воду. Проще простого.

Мы стоим, наблюдая, как волны Северного моря превращаются в пенящийся след от нашего корабля. Семейство глупых тюленей проплывает в опасной близости от судна, и во мне пробуждаются сентиментальные мысли о моей собственной наклевывающейся семье. Все дороги ведут назад, к Лоре.

– Первое фото путешественников, – говорю я, переключая камеру в режим селфи.

Протягиваю руку, ловлю в кадр двоих ухмыляющихся мужиков с пивом в руках, на заднем фоне – синее море. Пытаюсь отправить фотографию Лоре… Нет сигнала. Ну да, посреди Северного моря, увы, вышки сотовой связи не стоят.

– Здесь в холле есть вай-фай, но на палубе тоже ловит, – сообщает Ричард. Он в курсе, потому что ежечасное обновление сводок погоды полностью зависит от связи. Я неуклюже взбираюсь по крашенной в белый лестнице на верхнюю палубу; металлические перила холодят ладонь. Здесь, наверху, пустынно. Впрочем, ясно почему. Ветер порывистый, сильный, сбивающий с ног. Я укрываюсь за вентиляционной шахтой. Тут потише, да и теплее. Подключаюсь к сети и отправляю снимок в Лондон. На все уходит меньше минуты.

«Два идиота», – тут же пишет мне Лора.

Я улыбаюсь, сую телефон в карман и разворачиваюсь, чтобы пойти назад к Ричарду.

Опираясь на поручни, спиной ко мне стоит Бесс.

Это ее волосы – курчавая непослушная грива ожила на ветру. Ее образ отпечатался на моей сетчатке, так что на распознание уходят доли секунды. Рост, кудри и яркие брюки как раз в ее вкусе. Изнутри снова ошпаривает смесью страха и сочувствия, которая куда сильнее, чем прежде. Перед глазами привычные кадры – наша прошлая жизнь до встречи Бесс и после, до нашей последней встречи. Потемневшее днем поле, зал суда, незнакомый человек у нас в квартире, фигура в облаке пыли, движущаяся по экрану компьютера картинка. Перемотка. Сегодняшнее утро, Лора смахивает с плеча невидимую паутину, затем подносит руки к животу. Заключительный кадр – здесь и сейчас. Чем все закончится, я не знаю. У меня нет плана. Я ждал так долго, что оказался не готов.

ЛОРА

8 мая 2000-го

Лаклан Маккол умер первого мая двухтысячного года. Его похоронили тремя днями позже. Мак запил, так что все заботы легли на плечи его младшего брата. По пути из Корнуолла нужно было забрать из химчистки единственный костюм Кита.

Судебный процесс против насильника Джейми Балкомба начался в понедельник. Тем утром я и Кит стояли спиной к зданию суда, обводя взглядом округу. Внизу лежал Труро. Позади нас огибал долину высокий викторианский виадук. Ниже угнездился скромный собор, окруженный со всех сторон красными крышами – над такими рождественской ночью плывет в санях Санта-Клаус. Здание королевского суда располагалось на вершине головокружительно высокого холма. Крошечные коттеджи в пастельных тонах ползли вниз по склону к реке Кенуин, с клекотом переливавшейся через узкую плотину. Казалось, если податься вперед, покачусь вниз по склону… Я схватила Кита за руку.