- Сутки. Привезли, прооперировали, - медсестра закончила манипуляции  с капельницей и улыбнулась. - Врач осмотрит и скоро домой. Не переживай, долго тебя держать не будут. Мест тяжелобольным не хватает. 

По ощущениям я понял, что резали голову и, видимо, лицо. 

— Зеркало есть? Где можно посмотреть? – никогда не заморачивался о своей внешности, но тут вдруг напрягся. 

— Да ты не переживай! До свадьбы заживёт! – медсестра только добавила мне тревоги своей "приободряющей" фразой. – В туалете есть зеркало. По коридору налево. 

Тело болело, но я достаточно быстро и бодро  дошёл до санузла. 

Из зеркала на меня смотрел ужас. 

Отёкшее, опухшее лицо векового алкаша с переломанным носом и шрамом на пол-лица, уходящим на голову, где были  куском выбриты волосы. Всё это для полной красоты подкрашено бриллиантовой зеленью. 

Глаз, мимо которого пролегал шов, слегка перекособочило. 

Франкенштейн, который кривил мне свой фейс из зеркала, даже отдалённо не напоминал мне меня. 

Жесть… На ватных ногах вернулся в палату. И вовремя. Как раз пришёл с обходом врач. 

— Почему так неаккуратно зашили? – неожиданно для самого себя возмутился я, – Давно в мире лазерные технологии существуют, а тут словно слепая криворукая  портниха штопала! 

— В мире, может, и существуют технологии, но где мир, а где наш город и больница. Хирург сделал всё, что мог и даже больше. Не до красоты было. После вас ещё двоих тяжёлых привезли, а перед вами он  пятерых  прооперировал. Руки хирурга не лазеры, знаете ли, молодой человек. Устают. Глаз вам хирург спас. Нос тоже заживёт и будет как тут и былО. Отёки, опять же, спадут. Домой прилетите, там у вас и  врачей, и  технологий побольше нашего. Эстетической стороной вопроса займётесь и всё будет хорошо.

Врач отвечал чётко и категорично. Не извинялся, а чуть не наоборот: ругал меня за недовольство, понимаешь ли. При этом он даже не смотрел на меня, а пролистывал какие-то бумаги, отмечая галочки в местах, где, видимо, требовалась моя роспись.

— Нормальный у вас подход. Сервис на уровне, – горько вздохнул я, в душе понимая, что стал жертвой обстоятельств, как и врачи, которые, я верю, сделали всё, что могли в этой ситуации. 

— Держать вас в нашей больнице не вижу смысла. Тем более всем пострадавшим пассажирам, кто не из местных и в состоянии транспортировки, организовали  повтор рейса. Вылет через шесть часов. Ну, что скажете?

— Спасибо – что я ещё могу сказать. Давайте бумаги, я же вижу, что вы не с пустыми руками пришли.

— Там вещи кое-какие привезли. Из завала. В кладовке. Посмотрите, может, своё что-то опознаете. – врач наконец взглянул на меня и я увидел лицо уставшего от вечного недосыпа  человека.

— Да у меня и не было с собой ничего, всё в багаж сдал, - я пожал плечами, потом вдруг вспомнил, – ноутбук!  Я, помню, успел его схватить перед тем, как выбраться. 

— Ну, сходите, посмотрите. Вижу, что чужого не возьмёте. - доктор закончил со мной и засобирался к следующему пациенту.

— На лице написано, да? – хотел улыбнуться я, но стало больно. 

— Да. Это только у женщины лицо – художественный вымысел. У мужчины лицо – автобиография. – врач потёр переносицу. – А вообще, чтобы вы понимали,  – человека видно не по лицу. 

В кладовке я быстро отыскал свою сумку с ноутом.  Открыл,  достал, осмотрел. На вид всё цело: и корпус, и монитор. Разрядился только, но это не  беда. 

Телефон потерялся. Видимо, выпал из руки при падении и разбился. 

Гале позвонить не получилось. Наизусть я её номер не знаю. В списках пострадавших, которые висели в фойе больницы, я её не нашёл. Слава богу, значит, она успела зайти в самолёт до того, как телескопический трап рухнул.