Если размер всего мозга ничего не говорит о его работе, нужно признать, что нельзя делать выводы, исходя лишь из размеров его отделов. За год до исследований Джоэл Ракель Гур Раджини Верма и их коллеги из университета Пенсильвании исследовали нечто более важное для работы мозга, а именно прочность связей между различными мозговыми структурами[10]. В амбициозном исследовании с участием около тысячи человек ученые использовали сложнейшую технику, позволяющую прослеживать нервные пути в живом мозге. Результат однозначен: в структуре связей между полами имеются значительные системные различия. Они, в свою очередь, соответствовали паттернам, отражающим уже известные различия в работе мозга. Мы вернемся к этому революционному исследованию в седьмой главе, где рассмотрим взаимосвязь между структурой связей и работой мозга.

На первый взгляд изучение мозга может показаться интересным только специалистам, но оно представляет не только академический интерес. Представьте себе, что в структуре и работе нервной системы в самом деле нет основополагающих биологических различий между полами, что нервная система определяет поведение, а поведение приводит к тому, что все меньше женщин становятся высокооплачиваемыми машинистами экскаваторов, и все больше – низкооплачиваемыми медсестрами. Нам придется хорошенько постараться, чтобы идентифицировать социальные структуры, которые сдерживают желание девочек управлять экскаваторами. Затем нам нужно будет работать над устранением этих структур и не останавливаться, пока не добьемся одинакового процента мужчин и женщин среди экскаваторщиков.

С другой стороны, если мальчики рождаются с нервными путями, в которых при виде экскаватора возникает сильная активность в мозговых центрах удовольствия, а те же самые пути у девочек соединяются с центрами неудовольствия и страдания, то вопрос предстает в совершенно ином свете. Само собой, я шучу, но вы понимаете, к чему я клоню. В таком случае последствия могут привести к более радикальной, а не консервативной политической повестке. К этому мы еще вернемся.

Проблема в том, что, как бы того ни хотели идеологи той или иной стороны, однозначного ответа на вопрос о мужском или женском мозге и работе мозга не существует. Этот вопрос даже нельзя сформулировать таким образом. Эндокринолог Маргрет Макгарти из университета Джонса Хопкинса в Балтиморе неоднократно отмечала в спорах с Дафной Джоэл[11], что иногда может быть так, иногда иначе, и каждый пример является эмпирическим вопросом.

Путаница в этой области и использование научных данных в качестве идеологических козырей очень похожи на то, что раньше происходило с наследственностью и окружающей средой. И это неудивительно, ведь в основе лежит один и тот же вопрос. Биологический пол, будь он мужским или женским, – это самое фундаментальное генетическое различие между индивидами, которое только может быть. Мы многому можем научиться из споров о наследственности и окружающей среде, чтобы понять влияние генетических факторов на поведение и судьбу человека.

В целом все довольно просто. Различия между индивидами определяются всего двумя категориями факторов: генетической предрасположенностью и влиянием среды[12]. Последнее, в свою очередь, состоит из двух других компонентов, общей среды (например, вы выросли в пригороде Стокгольма Ботчюрка) и индивидуальной среды (например, вы попали под машину или вас насиловал отчим). Генетические предрасположенности, влияние общей и индивидуальной среды и случайные вариации создают все разнообразие человеческого поведения. Для любого типа поведения или другой интересующей нас характеристики каждый из этих трех компонентов отвечает за определенный процент вариативности. Процентное соотношение в каждом отдельном случае – вопрос эмпирический.