– А если не хочу?

– Тогда я тем более дам его тебе, – Кондра закурил и сел в ротанговое кресло. – Я не знаю, что у вас произошло, Денис, но прошло слишком много времени, чтобы пытаться реанимировать то, что мертво. Срок исковой давности давно истёк, брат.

– А ты считаешь, что оно мертво? – усмехнулся и допил остатки вискаря прямо из горлышка бутылки, унесенной со светского раута. – Что-то я не заметил.

– Ляшко – это известный трехголовый Горыныч, Рай. Он своей хитростью и мягкой силой умудрился залезть во все сферы бизнеса, поэтому у него слишком много знакомств, слишком много возможностей. Он хитрожопый жук, понимаешь? А ты человек новый, поэтому просто будь осторожен.

– Заботливый какой ты стал. А ещё говорят, что в прокуратуре у нас бездушные сухари батрачат, – я чуть склонился к другу, чтобы в глаза мне посмотрел. Чтобы вспомнил, что осторожность и я – понятия несовместимые, так сказать, конфликтующие. – Но ты меня тоже не знаешь, Кондра! Я плюшевость и мягкость сбросил, как сезонную шерсть, поэтому это ещё кому режим осторожности пора врубить.

– В том-то и дело, Рай. Мне кажется, что ты сам себя плохо знаешь, – Кондрашов встал, поправил пиджак, затянул галстук, явно собираясь с мыслями. – Но ты всё равно мой друг и можешь рассчитывать на меня.

– С прокурорским благословением?

– Можешь гоготать сколько угодно, но мир другой. Рай, ты даже не представляешь, насколько изменился город! Здесь правят бабки и власть. Нет того или другого, считай, что ты ничтожество. А вот если у тебя дубль, то можешь быть смел и спокоен, ты в безопасности.

– Значит, будем обрастать властью. Ну? Поможешь старому другу короноваться?

– Помогу, конечно. Но чем?

– Для начала найди мне хорошее помещение для офиса, – это решение было стихийным, внезапным. Да, я думал об этом, но не сейчас. Я так устал, последний год просто выжал меня до последней капли, и приехал я только для того, чтобы попробовать выдохнуть. И как-то плохо начался мой отдых… Очень плохо. С переезда, мать твою!

– Ты уверен?

– Как никогда. Чуйка у меня сильная, братец, – а вот это было чистой правдой. Интуиция у меня похлеще, чем у любой бабы. И вот сейчас я всем нутром чувствую, что уезжать никак нельзя…

– Чёрт с тобой, Рай… – вновь повторил он шутку нашего детства, наспех обнял и быстрым шагом направился к парковке. – Завтра в восемь часов вечера. Геолокацию я скину. И только попробуй не явиться!

Автомобиль отъехал, унося с собой неон фар, и территория стала ещё прекрасней. Густой солёный воздух затрещал воплями цикад, затягивая меня в уютное прошлое. Но я отчаянно тому сопротивлялся, потому что Кондрашов был прав. Нет смысла возрождать к жизни то, что давно вымерло. Не найду я ту девчонку с перепачканным сладкой краской лицом. Не найду…

Перед глазами вновь вспыхнул её силуэт с соблазнительными формами, лицо, дерзкий колкий взгляд и снисходительная улыбка. Она будто одолжение мне делала! Всем видом показывала, что я – тёмное пятно в её жизни. И дело не в том, что она уже не та… Дело в том, что она МЕНЯ уже давным-давно похоронила.

– Ночка… – выдохнул я, смотря в чёрное звездное небо. – Время покажет, кто мёртв.

Открыл дверь дома, включил свет, рассмеявшись от всей души… Сука, Каратицкий…

Планировка была простой, но максимально продуманной, чтобы не терять ни сантиметра полезной площади. Просторная гостиная, совмещенная со светлой кухней, длинный коридор, делящий дом на два крыла: гостевое и хозяйское. Костя так рьяно пытался уговорить меня остаться здесь, что даже позаботился о мебели. Скромно, но самые основные потребности он закрыл, падла хитрая. Толкнул первую дверь по коридору и присвистнул. В центре комнаты стояла кровать, обращенная мягким изголовьем к панорамному окну, в котором скоро разольётся рассвет.