— Да, — Ляшко закивал и подхватил с подноса шампанское только для себя, унизительно проигнорировав Ночку, крутящую за ножку пустой бокал. — Мы уже не в том возрасте, чтобы жить на высоте десять тысяч над землей. Это всё так утомительно. А меня вот тянет в Европу. Там цивилизация, культура и чистота…

— Да? А мне мама всегда говорила, что чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят, — я развернулся, ища глазами официанта. Молодой парниша всё понял без слов и подбежал ко мне, протягивая бокал. — Собственно, с культурой, образованностью и прочим всё по аналогии.

— Да здесь что ни построй, завтра же все подъезды будут исписаны! — вскипел Ляшко, явно несогласный с моими словами. Обиделся… Хм… Обожаю таких напыщенных дураков. С ними всегда весело. Они, как обезьяны на арене цирка, все в красивом, блестящем, выдрессированы, но все ещё дикие, готовые за банан вертеться в колесе весь день.

— Так нужно всего лишь научить своих детей любить место, в котором они выросли. Гордиться им, уважать. А не смотреть туда, где уже все этому научены. Можете приводить тысячу доводов, но я останусь стоять на своём. Мы сами научили не беречь, не ценить, ходить на работу, как на каторгу… Оттого и пожинаем плоды.

— Денис, а у вас есть дети? — Ляшко сощурился, наблюдая, как я меняю его даме бокал. — И что же вы тогда так долго не появлялись в родных пенатах?

— Сильно ценю малую родину, — я пожал плечами и рассмеялся. — Расписывал подъезды в другом месте.

— О… Вот об этом я и говорю! — вспыхнул блондин. По его лицу стали расплываться красные пятна гнева. Черт… Как элементарно вывести его из состояния фальшивого равновесия. Просто другой вопрос — на кой мне это надо?

— Кстати, Георгий, — Кондра усмехнулся и стал крутить головой. — Вы уже видели Парфёнова? Он тут с супругой…

— Здесь? Я слышал, что он не прочь стать совладельцем! Это сильно минимизирует мои затраты, — блондин уже забыл и о споре, и о своей спутнице… Бросился в толпу, подгоняемый Кондрашовым, уводящим его подальше от нас. Друг махнул мне кулаком и кивнул на часы, намекая, что времени у меня в обрез.

— А ты раньше была более разговорчива, — я медленно обошел столик, чтобы оказаться напротив Ночки.

— А ты всё так же борз, бестактен и дерзок, — Ночка выдохнула, опустила голову, словно всё это время держала осанку, а сейчас смогла расслабиться.

— Ничего не меняется, — осмотрел толпу, пытаясь понять, насколько далеко увел блондина Саня. — Но всегда есть исключение.

— Ты на что-то намекаешь? — она гордо вскинула голову и так смело посмотрела на меня, топя в своей холодной печали.

А когда-то её глаза искрились радостью, счастьем и бесконечным весельем. Эта девочка, вечно таскающая за спиной маленький мольберт, бумагу и кисточки, могла на пустом месте сотворить праздник. Она сама была праздником… Феерией эмоций, настоящих, неподдельных. А теперь? Теперь передо мной стояла коварно-прекрасная женщина… С грустной тайной в красивых глазах.

— Ты изменилась, — глотнул обжигающего пойла и отчаянно закрутил головой, чтобы вывести Ночку на свежий воздух.

— А ты, очевидно, закурил? — она тоже осмотрелась и двинулась в сторону сдвижных стеклянных дверей, ведущих на просторную террасу.

Я, как ненормальный, ловил её движения, в каждом её шаге было столько соблазнов… Понимал, что делает она это специально, потому что женщина… Они никогда не простят расставания, вечно вылезая из кожи вон, лишь бы доказать, что ты полный урод, сделавший неправильный выбор. Вот только у нас ситуация другая…

Это она сбежала от меня! Она ушла, бросив меня тухнуть со своей мальчишеской любовью, которая уже была никому не нужна. Тогда для чего она старается? Для чего тычет меня носом в свое безукоризненное великолепие?