– Главную? – чуть нахмурился Игнат. – Думал, что на сольные партии берут своих, ты ведь не из Петербурга.

– У меня есть фора. Я ведь по конкурсам все детство моталась. В Лозанну, в Хельсинки, в Париж… и я танцевала с первого же класса. До сих пор помню, как выходила в «Спящей красавице», одной из амурчиков была, – я улыбнулась, вспоминая то свое детское волнение. – Мое имя на слуху. Разумеется, пока я никто, и звать меня никак, но победителей балетных конкурсов помнят, и дают шанс. Так что я могу получить либо роль рабыни, либо куртизанки, либо… либо кордебалет. Но я буду танцевать! Представляешь, Игнат?

Я забыла про стеснение, и про то, что не стоит соблазнять его своей близостью, потому что как бы самой не соблазниться тоже. Забралась на Игната, села на его колени, и обвила мощные плечи руками.

– Я, конечно, еще не получила роль, но… Игнат, я хочу, чтобы ты был на премьере. Чтобы только на меня смотрел, даже если я буду исполнять роль мебели.

– Ты ведь говорила про травму.

– Это ничего, – отмахнулась я. – Да, ногу нужно беречь, я еще не восстановилась, но танцевать уже можно. Все выяснится завтра, – чуть встревожилась я. – Я и сама узнаю, на что способна. Завтра в одиннадцать. Ты… ой, я помню, ты говорил про балет, и… Игнат? – я еще больше встревожилась, вглядываясь в его не особо счастливое выражение лица. – Ты же не злишься?

Балеринам положено беречь ноги. Этому нас учили сызмальства. Нина Васильевна даже рассказывала, как ходила на статусные мероприятия – просто появлялась, её фотографировали, и она уезжала минут через десять, отдав дань уважения.

Танцы, тренировки и растяжки должен сменять отдых.

Да, ноги нужно беречь, но в отель я неслась, как на крыльях, и только у входа притормозила. Как раз засветило солнышко, настроение не прекрасное, а божественное. Восхитительное!

Нужно обрадовать родителей, но сначала… сначала Игнат.

– Да, – ответил он почти сразу.

– Привет. Роль моя! – я чуть ли не визжала от радости. – Моя, Игнат, представляешь? Я… я так счастлива!

– Что за роль?

Игнат ведет себя сдержанно, как и вчера вечером. Он не запретил, не выразил словами своего неудовольствия, хотя я понимаю и помню – ему все это не нравится. Но он привыкнет, поймет. Должен понять!

Ночью я попросила отвезти меня в отель, и заснуть я смогла далеко не сразу. Паниковала, смотрела на часы, и считала время, через которое я должна буду встать, умыться, приготовить пуанты, колготы и боди. Эта рутина привычна – немного перетянуть грудь, соорудить тугую прическу, и залакировать её так, чтобы ни один волосок не выбился.

Я так и сделала. Но не выспалась жутко, и думала, что провалюсь. Даже мысль была не ходить, и не позориться. Травма все еще дает о себе знать, труппа незнакомая, но я справилась.

Смогла.

– Сначала на меня взглянул руководитель труппы, потом позвали художественного руководителя. Я была согласна и на кордебалет, многие ведь лет по семь танцуют пятого лебедя в третьем ряду, и ничего. Но мне дали роль! – воодушевленно делилась я с Игнатом. – Спорили, что мне подойдет больше: быть возлюбленной Спартака – Фригией, или же Эгиной. И я – Эгина!

– А Эгина это кто?

– Это куртизанка, погубившая Спартака, – пояснила я.

Всегда меня такие роли привлекали – сложные, не самые положительные. И мечта сбылась!

– Это всего лишь роль, – хихикнула я. – Так что не сердись. Я буду танцевать, а не…

– Да я понял, что ты будешь исполнять роль. Не такой я дремучий, – фыркнул Игнат.

Пожалуй, описывать ему сюжет не стоит. На премьеру я Игната затащу, он – обыватель, и не поймет, что в иногда танец обозначает оргию, и роль у меня – самая та.