— Ты ответишь за это, — с мрачной решимостью выплюнул я.

Гордон демонстративно вскинул руку и посмотрел на часы, затем довольно отметил.

— Никто вас искать не будет. Самолет, которым вы вылетели три часа назад, уже как пятнадцать минут пропал с радаров. Его никогда не найдут. Океан большой. А я буду скорбеть вместе с твоим отцом, — он даже притворно вытер несуществующую слезу.

— Ублюдок.

— Это вы с братом ублюдки! На мое позарились, — зашипел Гордон. — Но я буду милостив и не убью тебя. Ты будешь гнить в тюрьме: без имени, без срока, без права на освобождения — ни жив и ни мертв. Станешь никем. И будешь каждую минуту помнить, что собственность Гордона Берроуза — неприкосновенна! Если бы твой братец не сдох, он бы составил тебе компанию. Уберите ублюдка.

На меня обрушился град ударов, потом я отключился. На пять долгих лет выпал из жизни…

2. Глава 1

Марк. Пять лет спустя

Меня жгла, переполняла ненависть. Ярость билась в висках с каждым восходом и закатом. Благодаря ей я выжил. Не сломался, не опустился, не поддался отчаянию и тоске, накатывавшей в первое время особенно часто — остро, будто ножом по сердцу. Чтобы выбраться и отомстить мне нужно было жить, копить силы и ждать момента. Это стало установкой, маяком в океане жестокой реальности. Я принял ситуацию, признал тюрьму с ее суровыми законами: научился убивать для защиты и по приказу. Понял, что здесь нет правых и виноватых, есть только стремление забраться выше, чтобы править среди тех, кого жизнь не пощадила. Я никогда раньше не бывал в тюрьмах, но эту можно было смело назвать более чистой версией ада: практически круглосуточная изоляция, никакой цивилизации, пытки, как со стороны заключенных, так и охраны.

Я научился держать под контролем боль, гнев, печаль и воспоминания о прежней жизни, а вот месть смаковал. Желание покарать распространилось на всех, кто носил фамилию Берроуз. Никого не пожалею, никого не пощажу!

Время шло. Мое тело потеряло следы молодой сытости. Оно высохло и налилось сталью крепких мускулов, а мозг стал острее бритвы. Я обзавелся силой, связями и влиянием. Пять лет в аду — пора прощаться. На воле меня ждали родные. И не ждали враги.

Первый звонок в дом моих родителей сделал из тюрьмы — мне понадобилось четыре с половиной года, чтобы получить доступ к телефону. Мы не говорили долго: единственное, что ему нужно было делать — ни в коем случае не прекращать сотрудничество с Гордоном Берроузом. Остальное расскажу, когда войду в родной дом. Еще полгода я готовил место для приемника в этом чертовом аду. Да, я не буду убивать убийцу брата. Я буду упиваться его мучением. Ему, в отличие от меня, не удастся избежать пожизненного заключения в личном филиале чистилища на земле. Да, Сатана постарался, но, как оказалось, даже с ним можно договориться.

Именно поэтому в первый день лета я, одетый в полицейскую форму, с документами на имя Родриго Кортеса, глубоко вдохнул ароматный воздух воли. Я жив, полон уничтожающей ярости и готов драться даже с самим дьяволом. Помоги бог, в которого я больше не верил, моим врагам!

Девять с половиной часов, и я приземлился в аэропорту Большого Каймана. Джорджтаун встретил суетой, теплым, наполненным йодом ароматом моря и давно забытым облегчением. Я дома. Наконец дома.

Я вошел на виллу через тайный ход, который знали только члены семьи: ни с прислугой, ни с гостями, если таковые в это время были у отца, я встречаться не хотел. Сад пестрел яркими тропическими цветами. Сладкий запах кружил голову, навевая воспоминания: здесь я вырос, жил, любил, но я не чувствовал себя прежним. Я не стану им, пока не отчищусь, пока огнем и острым ножом не вспорю язву, отравляющую меня. Потом. Потом начнется новая жизнь.