— Все сними, — хрипло проговорил я.

— Но…

— Мелена, — с нажимом повторил.

Она сжала губы и потянулась к застежке, через секунду белый повседневный бюстгальтер упал к ее ногам. Мышка-малышка попыталась прикрыть грудь, но я пальцем велел не делать этого.

Мой взгляд ощупывал и ласкал, мягко скользя от тонкой шеи к острым розовым соскам, к крутому изгибу бедер и треугольнику между стройных ног. Мелена была хороша. Сиськи крепкие и стоячие, фигурка подтянутая, ягодицы упругие — трогал, знаю.

— Подойди! — скомандовал я. Мышка-малышка осталась стоять, воинственно вздернув подбородок. Хорошо, сам подойду. Остановился так близко, что напряженные соски коснулись белой сорочки. Неспешно провел линию меж грудей и обхватил правую, взвешивая на руке.

— Ну что, — склонился, шепнув ей в губы, — я все еще не заслужил пощечину? — и больно ущипнул тугую горошину.

Мелена вскрикнула и замахнулась. Я перехватил тонкую ладонь и рассмеялся. У котенка все-таки есть коготки в пепельной шерстке! Я прихватил ее губу, лаская коротким поцелуем, затем вздохнул в ухо:

— Я велю сжечь эти вещи.

Мелена задрожала и пошатнулась, когда отступил от нее. Я снял пиджак и накрыл острые плечи, пусть полелеет последние дни свою стыдливость.

— Каким ты стал… — не без горечи обронила она.

Да, я вернулся из ада и стал чудовищем.

— Таким меня сделали, — холодно бросил, пресекая разговор на данную тему.

— Оденься, в гостиной тебя будет ждать прислуга.

Я не успел выйти, услышав надрывный телефонный писк.

— Отец… — испуганно посмотрела Мелена.

О, о ней все-таки вспомнили!

— Ответь, — разрешил я. Мышка-малышка осталась стоять, не смея даже взглянуть на экран.

— Хорошо, давай я. Нельзя ведь заставлять волноваться папочку Гордона, — сказал с издевкой.

— Привет из преисподней, — весело произнес в телефон. Берроуз замолчал, яростно сопя в трубку, затем на меня полился поток оскорблений и угроз. Я здорово посмеялся, прежде чем отрезвить его: — А теперь ты послушай, жирный ублюдок: если дернешься — все твои многомиллионные откаты сразу же лягут на стол налоговой, а если рискнешь прилететь на Кайманы — живым я тебя отсюда не выпущу. — Мне не нужно было, чтобы Гордон начал суетиться раньше времени и уходить в подполье: пусть думает, что, лишившись жирного куска своих капиталов и дочери, выплатил мне долг. Поэтому я шутливо добавил: — Я всего лишь развлекусь с твоей красавицей дочуркой, от нее ведь не убудет, — сказал с усмешкой, а сам на Мелену смотрел, серьезно и долго. Да, она обречена стать разменной монетой, но я хотел, чтобы мышка-малышка знала: то, что будет между нами, много больше, чем тупое порево. В конце концов я и ее освобожу от деспота отца.

— Я заберу его, чтобы тебя не отвлекал, — засунул телефон в карман и уже в дверях обернулся: — По поводу побега: с этого острова без моего ведома не сбежать. Но что-то мне подсказывает, что ты еще будешь умолять меня оставить тебя при себе.

Я оставил Мелену обживаться и свыкаться с мыслью, что теперь она принадлежит мне, а сам полетел в Джорджтаун. У меня еще много дел. Неожиданные подарки для Гордона Берроуза еще далеко не закончились.

Я приехал в «Глобал-Юнион» и сразу отправился к отцу.

— Вернулся, — произнес он, приглашая меня пройти в кабинет. — Сара, принеси нам кофе.

Мы плотно закрыли двери и опустились в низкие кресла в софт-зоне. Отец закурил, шумно вдохнув запах любимых кубинских сигар. Я, как не парадоксально, в тюрьме избавился от никотиновой зависимости. Я вообще перестал от чего-либо зависеть. Теперь зависят от меня. Но запах хороших сигар, отменный виски и красивые женщины до сих пор доставляли мне удовольствие.