– Сегодня в парах не работаем, – расправив плечи, будто скидывая руку, только что лежавшую на ней, сообщила ни на кого не глядя учитель танцев, – разучим только шаг.

Сказать, что прогресса в постижении тайн этого страстного, требующего искры и даже пламени, танца у Ивана не было – не совсем верно. Он старательно учил и выполнял предлагаемые движения и связки. Усердие и дополнительные тренировки в маленькой комнате общежития давали результат, но партнёр и хореограф всё равно была категорически недовольна.

– Страсть, Иван, где страсть? – когда говорила, а когда кричала она красному от напряжения и от выговоров ученику, – Нет страсти, нет танго!

И это на фоне других студентов, у которых получалось не лучше. Но она не с ними танцевала. Если у тех недостаточно страсти, то виноваты их забитые и неумелые кулёмы, которые с ними танцевали. А у Ивана партнёршей была ОНА. Значит, он просто обязан был проникнуться глубинным смыслом этого, нет – не танца, а действа, что зовётся танго. Даже лёд тает под лучами солнца, а в ней не высвобожденной энергии куда больше, чем в этом небольшом жёлто-белом пятнышке на небосводе. И вот всю эту мощь, которая не реализована в её личных взаимоотношениях с мужем, она выплёскивала на паркете. Не существовало такого «айсберга», который её одержимость не способна была растопить. Её внутреннего горения хватит для того, чтобы растопить пусть и большую, но всего-навсего льдинку. Этот вызов – уже вопрос профессионального честолюбия. Танго лишь тогда можно назвать танго, когда столкновение страстей и темпераментов достигает максимального накала, при котором любое движение партнёров, любой взгляд, не говоря уже про прикосновение, создают, а потом швыряют во все стороны такое количество энергии, что всё пространство вокруг танцующих искрит, грозя воспламенить любой предмет, оказавшийся рядом.

Иван всего этого не понимал, но старался как мог.

Когда очередные занятия закончились без видимого удовлетворения, Маргарита попрощалась со всеми, как обычно, а Ивана попросила остаться.

Он понимал, что ничего приятного это не сулило, и готов был получить очередное внушение. Они стояли посреди спортзала, в котором проходили занятия танцевального кружка. Учитель танцев внимательно смотрела ему прямо в глаза. Смотрела долго и по всему ничего нужного ей не находила, отвернулась и направилась к выходу. Иван сделал шаг в том же направлении, но наткнулся на грозное:

– Куда? Стоять!

Маргарита подошла к дверям, закрыла их на ключ, включила магнитофон – полилась опротивевшая от частого повторения мелодия, погасила свет. И в отблесках уличных фонарей, пробивающихся через расположенные под самым потолком окна, одним движением сняла через голову узкое платье. Такого ошеломляющего и возбуждающего зрелища, как освобождение женского тела от плотно облегающего куска ткани под музыку резко, но элегантно, ученику-недотёпе никогда прежде не доводилось видеть. Чёрное нижнее бельё терялось на смуглой коже, и разглядел его Иван, только когда партнёрша подошла на расстояние шага. На расстояние дыхания. Она взяла его левую руку в свою, а его правую сама положила себе на бедро, отчего по всему телу опешившего студента пробежала мелкая дрожь. И она бы усилилась, но вдруг «ожило» её бедро, а затем всё её тело в такт звучащей мелодии увлекло его, заставило ответить встречным порывом. И вот тут Иван понял: вот он – танец. Не отдельные шаги и элементы, а самый настоящий танец, когда и эмоции, и движения находятся в полной гармонии с музыкой, в чувственном соитии с партнёром. В голове не вертелось: что делать сейчас, а какая связка следующая. Было только страстное желание следовать своим чувствам, которые разгорались от пламени партнёрши и сами подпитывали своей энергией ту, что была в его объятиях, в его власти. Только теперь он почувствовал, что есть танго. Музыка длилась вечно. И это радовало, потому что Иван осознавал, что никогда уже не сможет танцевать так. Мелодия смолкла, превращаясь в тишину. Так же плавно заканчивался танец. Сначала замедлением движений, потом переходя только в лёгкое прикосновение и, наконец, превратившись в сожаление о том, что всё закончено, и радость от того, что такое пережил.