Интуитивно чувствую, что он что-то недоговаривает.

Улыбаюсь ему и всё своё внимание переключаю на фотографию в кармане. Запас терпения почти иссяк. Старый снимок вот-вот разорвётся в чёртовых подвижных пальцах, если придурок ляпнет какую-нибудь очередную хрень в процессе разговора.

Не произношу ни слова. Просто знаю, что он облажается.

– Нужно было не говорить ей. Так было бы проще. Я не подумал.

Боится. Страх не в голосе, не в сбивчивой речи или дёрганных движениях. Всё написано во взгляде.

Странно, не правда ли?

Так бывает, когда вдруг смотришь в чьи-то глаза, и появляется возможность заглянуть в чужую душу и мысли, будто через окно в чужую жизнь, в чужие тайны, даже в чужую боль.

Глаза – это они не могут скрыть правду.

А в чём она заключается?

Меня боятся. Все. Даже если ничего от меня не скрывают – отводят взгляд от осознания собственного ничтожества.

Бенни Аддерли, а теперь и его девчонка, совершили непоправимую ошибку: у него всё пошло не так и грузовое судно с контрабандным оружием угодило в чужие руки – в результате около двадцати миллионов долларов, которые должны были лечь в мой карман, исчезли; у неё хватило наглости бросить мне вызов и сбежать; а у меня появилось чертовски веское основание для их показательного наказания с пристрастием.

При нынешнем раскладе, уже насрать на деньги.

Однако последнее, на что у меня есть время – гоняться за восемнадцатилетней девчонкой, которой предстоит стать ничем иным, как шлюхой, стелющейся подле ног власть имущих. В том, что придётся её поискать сомнений не было.

Взглядом предупреждаю Бенни отвечать честно и не пытаться казаться храбрее, чем есть:

– Где она может находиться? Подумай. Сейчас ты решаешь её судьбу. Не то чтобы я планировал это, но если лично буду вынужден обшаривать всю Европу, то потом попросту прикончу её нах*й.

Бенни вздрагивает, как будто я внезапно заорал, а не тихо озвучил возможные последствия; и гулко сглатывает, так, что его кадык под кожей ходит ходуном.

– Она с моим сыном, – обречённо шепчет он, едва шевеля помертвевшими губами, – в Брайтоне, в полутора часах езды от Лондона.

В сфере организованной преступности есть кодекс, но не существует моральных принципов.

Очень интересно, когда мужчины вот так просто идут на отказ от собственных детей. И речь сейчас именно о девочках. Сыновья намного важнее дочерей.

– С Томасом? – спрашиваю его, вдруг он успел настрогать ещё парочку отпрысков на стороне. – Я знаю, где живет твой сын. Побережье?

Лицо Бенни побледнело.

И тут я его отлично понимаю. У меня никогда не будет детей. Они – пешки, единицы шахматной силы, используемые в серьёзной игре интересов.

Повернувшись к Бенни спиной, иду к спортивному чёрному McLaren, припаркованному чуть в стороне от его «Майбаха», и на ходу бросаю:

– Я нанесу визит Томасу.

Сажусь в автомобиль, завожу двигатель и опускаю стекло:

– Передавай привет супруге.

С улыбкой наблюдаю, как его лицо становится пунцовым, а глаза округляются от ужаса. Его жена давно мертва, ему ли не знать этого.

Схватив пистолет с передней панели, резко выставляю его в окно, прежде чем Бенни успевает и глазом моргнуть.

Пуля вылетает почти без звука, благодаря глушителю. Первый хлопок – и он тяжело падает на одно колено.

В то же мгновение в переулке раздаётся очередь громких выстрелов. Лобовое стекло полицейской машины разлетается вдребезги, когда Оскар устраняет ненужного свидетеля.

Недовольно пищат потревоженные крысы.

Бенджамин Аддерли с трудом поднимается. Держась за раненую ногу, он опирается на крыло своего «Майбаха» и изо всех сил старается не скулить с голос, понимая, что моё решение оставить ему жизнь неокончательное.