Я закрыла глаза. Что бы на это сказала бабушка?

– Какие гарантии вы даёте после операции? – услышала я вопрос Мирона.

– Нуу… сто процентов вам, конечно, никто не даст. Но, учитывая возраст и хронические заболевания, процентов шестьдесят можно прогнозировать.

Но моя бабушка всегда следила за своим здоровьем. Не помню, чтобы она особенно жаловалась на какие-то недомогания. Но я молчу. Пока не знаю, как мне принять предложение Мирона.

Моя душа активно протестует против такого поступка. Я прислушиваюсь к себе и думаю. Думаю о том, что можно сделать в этой ситуации.

– Так что, Ксюша, правда, хороший вариант я придумал? – он, абсолютно не стесняясь постороннего, проводит ладонью по моему бедру.

– Я подумаю, – бросаю ему в ответ, не открывая глаз.

Мирон убирает руку и так резко встаёт, что кушетка начинает шататься:

– Думай, – громко говорит он. – Я буду внизу. Отойдёшь – приходи. Расскажешь мне, что ты решила.

Слышу, как он хлопает дверью. Но меня почему–то это не волнует. Я вообще спокойная–преспокойная. Странно всё это. Всё плывёт перед глазами. Кажется, я снова проваливаюсь в сон.

В следующий раз меня уже кто–то будит.

– Просыпайтесь, мне надо уходить. И вам пора, – тянет меня за руку хозяин кабинета.

– Где Мирон? Сколько я проспала?

– Мирон вас уже два часа ждёт внизу.

– Спасибо.

Я поднимаюсь, всё ещё пытаясь справится с головокружением. Но в это раз боль в груди чувствуется острее. Гораздо острее. Что это такое было со мной? Приступ какой–то. Это, наверное, шок.

Вспоминаю наш разговор с Мироном и с ужасом закрываю рот ладонью. Не прощаясь, выбегаю в коридор и несусь к лифтам.

Подумаешь, замуж. Убудет что ли меня. Тем более что всё уже произошло. Всегда смогу развестись. Зато бабушка будет жить. Рассчитаюсь с Мироном, и подам на развод.

– Мирон!

Он стоял у окна и что-то листал в своём мобильнике. И делал вид, что меня не замечает. Или обиделся?

– Выспалась? – равнодушно спросил он, когда я подошла вплотную к нему.

– Голова немного кружится.

Он не прикасается ко мне. И это странно. Обычно он себя так не ведёт.

– Тебе вкололи успокоительное. Сушинская, наверное, пожалела для тебя лишнюю таблеточку.

Я не отвечаю ему, не хочу выдать доктора. Мы долго стоим в тишине. Он не начинает первым разговор. И я решаюсь:

– Понятно, значит, успокоительное. Мирон, твоё предложение ещё в силе?

– Какое? – он выгибает одну бровь.

– Меня интересует операция для бабушки.

– Хм… а я тебя, значит, не интересую?

– Ты… ты тоже интересуешь, – запоздало отвечаю и краснею.

А душа в это время рвётся на части. Хоть бы нашёлся какой-нибудь выход, чтобы мне не пришлось выходить замуж за Мирона.

– Поэтому ты так боишься ко мне прикасаться?

– Я просто не привыкла ещё, – неуверенно вру ему.

Мне не понравилось то, что было между нами. Мне не нравится, как он ко мне прикасается.

– Я уже отменил все договорённости, Ксюша. Тебя долго не было. Я решил, что ты передумала.

– Я же была в отключке, – кричу на него не в силах сдержаться. – Ты же сам подтвердил, что мне дали успокоительное.

– Потише можно. На нас смотрят. Я не собираюсь перед тобой унижаться.

Он прячет телефон в карман и быстрым шагом направляется в сторону выхода. Я догоняю его и обхватываю за талию. Он грубо отталкивает меня и выходит на улицу.

Я несколько минут стою и смотрю, как он что–то покупает в больничном ларьке, а потом направляется к машине.

Выбегаю и бросаюсь на колени. Обхватываю его ноги и реву:

– Мирон, пожалуйста, помоги. Я на всё готова.

Он тянет меня за плечи, заставляя подняться:

– Сейчас едем в салон, забираем твоё платье, – чётким голосом говорит он. – Я тебя отвожу в салон красоты. В это время сам разбираюсь с регистратором.