Профессор Стоян с невозмутимым видом стоял в дверях, как будто ничего особенного не происходило. Видимо, старший полицейский засомневался – не привиделась ли наглая свинья ему одному? Он шагнул назад, и пятнистый боров сделал то же самое. Полицейский опасливо покосился на высокого коллегу – но тот и вида не подал, что заметил что-то странное. Белолицый сержант позади них мучился очередным приступом кашля.

– Да что ты усе кашляешь, Пэтрэнко! – раздраженно проревел старший. – Выйди ужо на воздух!

При этом свинья в зеркале тоже что-то сказала в адрес Петренко, но все мы дружно сделали вид, что не заметили этого. Петренко пулей выскочил из помещения, на ходу вытаскивая мобильный. Уверена, что через пять минут вся полиция Бетты будет обсуждать происшествие.

Вслед за ним вышли и «боров» с высоким.

– Да-а… Тут, как говорится, наука… – туманно пояснил старший неизвестно кому, осторожно спускаясь по лестнице.

Я услышала, как скрипят половицы, и улыбнулась: свиноподобный полицейский присмирел и уже не грохотал сапогами. Профессор Стоян с видом безвинного страдальца шел за ним, кротко сложив пухлые ручки на животе.

– Не желаете ли осмотреть другие помещения, дражайшие? – вежливо предложил он, когда мы оказались на террасе.

Высокий вопросительно посмотрел на начальника. Он явно был не прочь увидеть еще какие-нибудь чудеса.

– Признаков нарушения закона нэ наблюдается! – решительно отрезал «боров». – Работайте, гражданин профессор! – и он с чувством пожал Стояну руку.

Полицейские отдали честь и чинно вышли.

– Пэтрэнко! Еш твою мать! Хватит девкам названивать! Зайцем вниз беги, заводи машину! – донесся до нас с улицы рев старшего.

Профессор лукаво посмотрел на меня маленькими серыми глазками и засмеялся. Я тоже не смогла удержать смех. Мы оба хохотали, в то время, как Магда и Саймон с изумлением смотрели на нас.

– Что это было? – спросила я, когда мы снова сели за стол.

– Попробуй догадаться, девочка! – глаза профессора светились лукавством. – Вот тебе задача: в комнату вошли трое полицейских, и зеркала отразили трех полицейских. А потом появилась ты, и зеркала расшалились! Что это значит, дражайшая?

– Ох, не знаю!

– Даю тебе подсказку… Эти зеркала я много лет собирал по всему миру. Они реагируют на мысли и чувства… Чувства, Полина! Тебе ведь знакомо это понятие, моя эмоциональная госпожица? – Я хмыкнула в ответ, признавая очевидное. – Тебе ведь, наверное, уже случалось удивлять своими чувствами окружающих?

– Дома меня раньше называли Тайфунчиком… – подтвердила я, умолчав, что прозвище сохранилось за мной и по сей день.

– Наверное, не только дома удивляются твоим эмоциям? Кажется, они произвели большое впечатление еще на кое-кого? – Стоян лукаво покосился на Саймона.

Тот почему-то ответил профессору мрачным взглядом. Похоже, ему не нравился этот разговор.

– И скажи честно, девочка, – продолжал Стоян, – ведь этот важный господин из полиции и впрямь похож на свинью?

Я только фыркнула в ответ. Профессор стал серьезным.

– Полина, ты – особенная. Эти зеркала видели множество людей. Иногда ничего не происходило, иногда происходило что-то необычное. Но ты первая, чьи мысли и чувства они передали так отчетливо, так ясно. Я давно это подозревал, с того момента, как узнал, что твои эмоции пробудили отклик в душе нашего общего друга… – он снова взглянул на Саймона и хотел еще что-то добавить, но Саймон вдруг резко поднялся:

– Полина, нам пора, – бросил любимый нетерпеливо. Я смутилась – это было откровенно невежливо. Но профессор тут же встал, демонстрируя готовность проводить нас до двери. С пылающими щеками я попрощалась с ним и с Магдой, и мы вышли на тропинку. Темнота была такая, что непонятно было, где кончались силуэты деревьев и начиналось небо. Саймон крепко взял меня за руку и повел вниз. Он двигался очень быстро, увлекая меня за собой, будто хотел избежать разговора. Когда мы спустились в Бетту, я вырвала ладонь из его руки и остановилась. Он тоже встал.