– «Главное не смотреть в тарелку, а так пойдёт».

Рацион нашего «питания» был уменьшен в четверо. Теперь наше питание было следующим; Утром завтрак, – кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя, неопределённого серого цвета.

Обед, – тарелка неопределённой массы из гороха или макарон с насекомыми, два кусочка чёрного хлеба и стакан чая или компота.

Ужин, – кусочек чёрного хлеба 50 грамм с квадратиком масла примерно 20 грамм и стакан киселя.

В этой ситуации выручали нас только немногочисленные денежные средства, оставшиеся у нас с гражданской жизни. На эти деньги мы каждый день покупали лепёшки и лаваши у местных спикулянтов. Круглые лаваши размером с большую сковородку, с каждым днём уменьшались в размерах, при этом прибавляя в цене. Постепенно один лаваш стал стоить один советский рубль, уменьшившись в размерах до маленькой чайной тарелки. Ругались и злились на вороватых аборигенов, а куда деваться, покупали.

В связи с осадным положением и уменьшением рациона питания, все спортивные и физические занятия на учебном пункте «Вель» были отменены, на всех учебных заставах, кроме нашей. Контуженый «афганец», – замбой объявил, что наша застава как занималась, так и будет заниматься. Каждое утро мы продолжали бегать по морскому берегу с голым торсом, превращаясь, по мнению сочувствующих нам товарищей из других учебных застав, в «супер рейнджеров».

Однажды у меня заболело горло, я почувствовал, как распухли мои гланды. Отпросившись у сержанта, направился в медсанчасть. Осмотревший меня фельдшер заявил, что лекарств нет, но когда я в следующий раз буду бегать, я должен вдыхать носом и выдыхать ртом. Получив физиотерапевтический рецепт, я покинул медсанчасть с чувством глубокого разочарования. Не смотря ни на что, этот рецепт подействовал великолепно. В первом же утреннем забеге ангина прошла безвозвратно.

Враги же постоянно усугубляли наше положение. Через некоторое время после начала осады, они отключили нам отопление. Помню, как мы засыпали в комнате на десять человек в шапках, шинелях и сапогах, с автоматом под мышкой. Спасала нас лишь тёплая южная зима. В это время на улице было +10, +15С. Столько же было и в казарме.

Затем, супостаты умудрились вместо воды пустить нам в водопровод природный газ. Войдя в одно прекрасное утро в общий умывальник, я увидел не высокое, синее пламя, горящее в одной из раковин. После чего все трубы были перекрыты. После этого инцидента, сдался даже упёртый замбой, любивший обливаться холодной водой, заставлявший и нас делать тоже самое. Все спортивные тренировки и занятия были отменены.

Не смотря, на все приключившиеся трудности, ни у кого из офицеров и солдат не было ни уныния, ни испуга. Был лишь ропот солдат возмущающихся бездействию высшего командования.

Январь 1990 года подходил к концу. На наше счастье, положение на границе с Ираном резко ухудшилось. В некоторых районах её просто снесли. Местные говорили, —

«Не мешайте, русские мы хотим жить вместе с нашими братьями мусульманами!»

Проделав в некоторых участках границы бреши, они толпами перебегали туда и обратно.

На высшем уровне было принято раскидать наш учебный пункт, на усиления по заставам. Радости курсантов в связи с этим решением не было предела…..

Так закончилось, казавшееся нам бесконечным, двухмесячное обучение, длившееся с начала декабря 1989 года, по конец января 1990 года.

На фото наша учебная застава, кавалеристов – кинологов в полном составе. В самом центре полковник – командир учебного пункта. За ним, в серой шинели, капитан – начальник учебной заставы, по правую руку от начальника, замполит – курсант сержант, по левую курсант – старшина (афганец) его лицо на половину закрыто шапкой молодого бойца.