Было светло, над горизонтом еще светило солнце. Поезд мчался по безмолвной тундре. В лицо дул сильный холодный ветер, неся с собой мелкие частицы несгоревшего угля, сажи и едкого дыма, клубами вылетающего из черной трубы паровоза. Колеса ритмично стучали на стыках рельсов, как будто выговаривали: так тебе и нужно – так тебе и нужно – так тебе и нужно.

Слегка покачивались шпалы, как бы в ритм колес, покачивая головкой влево и вправо, подталкивали – смелее, смелее, смелее. Но шпалы ошибались. Катя стояла здесь не для того, чтобы прыгать. Это не тот случай. Да и Катя не тот человек, что бросается с поезда. Кате в этот момент хотелось только сильного и холодного ветра. Ей казалось, что ветер ее остужает, исцеляет, выдувает из нее весь негатив, освежает мысли и сердце, и ей становилось легче. Поэтому хотелось еще более сильного и более холодного ветра.

Через некоторое время ее кожа стала морщиться, а все тело стало цепенеть. Под ногами мелькал щебень, сливаясь в сплошное серое полотно. Катя почувствовала легкое головокружение. Она крепко вцепилась двумя руками за ручки вагона и с трудом вошла в тамбур. Взяв свой чайник, Катя пошла по коридору вагона в направлении своего купе. Вагон был по-прежнему пустой. Катя осмотрелась вокруг. Потом осмотрела себя и с ужасом обнаружила, что она в ночной рубашке. Мало того! Рубашка в нижней части, сзади и спереди, в кровавых пятнах. Катя буквально взорвалась от злости. «Идиот! А он что, не видел, в чем и в каком виде я выходила! Сейчас влечу в купе и разорву его на мелкие кусочки!»

Катя открыла дверь купе и уже хотела наброситься на Андрея со своими крохотными кулачищами. Андрей стоял возле столика, смотрел на Катю и весело улыбался.

– Так вот ты какой! Мало того, что ты со мной сделал, еще и насмехаешься!

Но Андрей, не обратив внимания на ее слова, стал ее поздравлять:

– Катя, дорогая, моя божественная красавица, поздравляю тебя со светлым и радостным праздником! Ты сегодня пополнила семью славных, умных, красивых советских женщин. Среди миллионов женщин ты выделяешься так, как выделяется луна среди миллиарда звезд на синем ночном небе. Пролетит немного времени, и ты станешь мамой, а я буду счастлив стать отцом твоего и своего ребенка. Я буду самим счастливым отцом и мужем, а ты будешь моей путеводной звездой и моим солнцем, согревающим мое тело и сердце.

Андрей повернулся к Кате боком так, чтобы Катя могла увидеть столик, который он закрывал своей спиной. На столе стояла бутылка и два полных фужера с коньяком. Андрей взял два фужера, один подал Кате:

– Катя, давай выпьем за нашу любовь, за нашу счастливую семейную жизнь! Я пью за тебя, за твою смелость, за то, что у тебя не дрогнула рука расписаться кровью за нашу семейную жизнь и вечную любовь.

Катя взяла фужер:

– За это стоит выпить!

Катя залпом выпила фужер. Андрей подал ей шоколад, но она покачала отрицательно головой. Андрей застыл от удивления и с любопытством смотрел в ее глаза.

– Ну, что смотришь, наливай! – Катя протянула Андрею свой фужер.

– Катя, ведь ты так много никогда не пила. Ты опьянеешь!

– Но я и женщиной тоже никогда не была… А опьянела я давно, еще час тому назад, от твоей любви. Ты разве не заметил, в каком виде я вышла из купе и поплелась по коридору? В общественных местах в каком виде могут ходить только сильно пьяные. Хорошо, что пустые вагоны, да никто не встретился.

– Прости-прости, дорогая, – оправдывался Андрей, – я сам был в шоке. Я смотрел на тебя и ничего не видел!

Катя держала в руке фужер. Андрей потихоньку наливал коньяк и внимательно смотрел Кате в глаза, ожидая, когда она скажет: хватит. Но коньяк уже лился через верх, по Катиной руке стекал на пол.