Эрида вздрогнула. Она прекрасно знала, что такое пытки. В ее подземельях находилось несколько камер, предназначенных для подобных целей, а ее палачи и экзекуторы знали толк в своем ремесле. Это было необходимо любому правителю, особенно с таким необъятным королевством, как у нее, и такими ненадежными придворными.

Что-то подсказывало Эриде, что Красный Ронин был страшнее любого ее экзекутора. В арсенале злобного мага, Веретено его побери, имелось гораздо больше пыточных орудий.

– Она мертва?

Эрида перевела взгляд на Таристана, подумав о том, что их разделяет слишком большое расстояние. Ее мантия, такая же золотистая, как броня, валялась на полу. Эриде страшно хотелось избавиться от оставшейся одежды и улечься в постель, но сначала нужно было разобраться с делами.

Таристан лишь пожал плечами. К нему понемногу возвращалась привычная отчужденность. Принца Древнего Кора мало волновала судьба плененной убийцы-амхара.

– Пока нет. Она потеряла сознание при последнем допросе и, по сообщениям стражников, не приходила в себя с тех пор, как ее принесли в подземелье.

Эрида прищурилась.

– И когда это произошло?

– Примерно три дня назад, – ответил Таристан.

Эрида вздрогнула. Она представила Ронина, его окаймленные красным глаза и чересчур широкую улыбку, сверкавшую в полумраке подземелья.

Она встряхнула головой, прогоняя видение прочь.

– Что насчет бессмертного?

Она прекрасно помнила Домакриана. Перед ее мысленным взором возникла огромная, зловещая фигура Древнего. Ярость, которую ему с трудом удавалось скрывать, грозилась вот-вот просочиться наружу. Он напоминал ей приближавшийся к берегу морской шторм.

Губы Таристана снова изогнулись в не свойственной для него улыбке. Если Домакриан был штормом, то Тари-стан походил на жестокий ветер, не подпускавший его к берегу.

– Жив. Гниет в камере. Даже Ронин не смог бы придумать столь жестокое наказание, – ответил Таристан. Эрида заметила в его голосе толику гордости. – Когда наступит конец и наша победа станет абсолютной, он сможет снова увидеть солнце. В последний раз.

В глазах Таристана не отражалось красного сияния. Мрачное удовлетворение, с которым он произносил слова, принадлежало ему одному. Эрида почувствовала укол страха и в то же самое время волну восхищения.

– Древний может знать, где сейчас Корэйн? – спроси-ла она.

Таристан покачал головой.

– Сомневаюсь. Домакриана можно описать всего парой слов. Он отважен и идеалистичен. А еще глуп. – Таристан глухо фыркнул. – Он был для Корэйн щитом, не более.

– И все-таки он принц Древних.

– Хочешь получить за него выкуп? – Таристан приподнял бровь и издал лающий смешок. – Желаешь вынудить его королеву расплатиться золотом?

Эрида отмахнулась от этой идеи, и изумруд на ее пальце сверкнул.

– Нет. Пусть сидит во мраке камеры, – ответила она. – Мы заберем золото Древних сами, когда сотрем их поселение с лица земли.

Таристан, стоя на другом конце комнаты, широко улыбнулся. Казалось, он держит в зубах весь мир. Эрида решила, что практически так оно и есть.

– Именно это мы и сделаем, – выдохнул он.

Несколько ярдов, отделявшие их друг от друга, словно растянулись еще сильнее. Несмотря на духоту, Эрида почувствовала, что замерзает. Она жаждала его тепла – невыносимо жаркого, грозящего сжечь ее без огня.

Таристан выдержал ее взгляд, и Эрида задавалась вопросом, прочел ли он на ее лице это желание. Эту жажду. Она поглощала целиком, даже когда Эрида отталкивала ее, пока стук собственного сердца не стал лишь отдаленным эхом, бьющимся в глубинах ее сознания.

Корона была превыше всего. Эриду ждали незавершенные дела.