Обнажив зубы в похожей на оскал улыбке, он поднес обе руки к шлему и сорвал его с головы, чтобы все могли увидеть его лицо.

С губ Эндри сорвался изумленный вздох.

Братья застыли, словно зеркальные отражения друг друга.

Близнецы.

Пусть Кортаэль казался принцем, а Таристан – оборванцем, Эндри с трудом мог отличить одного от другого. У обоих были изящные черты, пронзительный взгляд, крутой подбородок, тонкие губы, высокий лоб и странная отрешенность, присущая всем, в чьих жилах текла Веретенная кровь. Она уподобляла их друг другу, отличая от всех прочих смертных.

Кортаэль в ужасе отшатнулся.

– Таристан, – произнес он, но шум дождя почти полностью заглушил его голос.

Его брат медленным, долгим движением вынул из ножен свой Веретенный клинок. Меч запел в унисон с колоколом – высокий свист слился с утробным ревом.

– Все твои мечты были даны извне. Каждую тропу, по которой ты ступал, для тебя находили другие, – продолжил Таристан. Струи дождя стекали по клинку. – В день нашего рождения была предрешена твоя участь, Кортаэль, а вовсе не моя.

– И что же ты выберешь сейчас, брат?

Таристан приподнял подбородок.

– Я выбираю жизнь, которую должен был прожить.

Снова раздался потусторонний звон колокола. На этот раз он звучал еще раскатистее.

– Ты дал мне возможность сдаться. – Таристан изогнул губу. – Боюсь, я не смогу ответить тебе тем же. Ронин?

Маг воздел к небу белые как снег ладони.

Сирандельцы отреагировали так быстро, что Эндри не поверил своим глазам. Они выпустили три стрелы, целясь наверняка: в сердце, горло и глаз. Но стрелы вспыхнули и сгорели в паре дюймов от лица Ронина. Новые стрелы полетели в цель с той же невероятной быстротой, но все они загорались под алым взглядом и не оставляли после себя ничего, кроме струек дыма, терявшихся среди капель дождя.

Кортаэль поднял меч высоко над головой, намереваясь разрубить Ронина пополам.

Таристан опередил его, парируя удар. Раздался лязг стали, ударившейся о сталь. Неотличимые друг от друга лица братьев застыли в паре дюймов друг от друга.

– То, чему ты научился во дворце, – прошипел он, – я с еще большим усердием освоил в трущобах.

Маг соединил ладони. Раздался скрежет камня, еще один раскат грома и наконец шипение жидкости, словно на раскаленную сковороду вылили масло. Эндри обернулся в сторону храма, и по его телу прокатилась волна ужаса. Древняя святыня больше не пустовала. Ее двери распахнулись под напором дюжины белых рук, покрытых пеплом и сажей. На коже существ виднелись кровоточащие язвы и раны, из которых проглядывали кости. Эндри не видел их лиц и был благодарен за это судьбе: он даже не мог вообразить себе подобный кошмар. Из храма вырывался пульсирующий поток ослепительно-яркого света, в то время как из проема двери появлялись и разбредались по поляне все новые тени.

Соратники обернулись на шум, и их лица застыли от шока.

– Пепельные земли, – выдохнула Роуэнна из Сиранделя.

В ее округлившихся золотистых глазах читался тот же ужас, что Эндри ощущал в своей груди, пусть он даже не представлял, что она имеет в виду. На мгновение она оторвала взгляд от храма и перевела его на коней, привязанных на вершине холма. Прочитать ее мысли не составляло труда.

Ей хотелось спасаться бегством.

Кортаэль и Таристан по-прежнему стояли на краю поляны, скрестив клинки.

– Это Веретено? – проревел Кортаэль в лицо близнецу.

Во взгляде Таристана блеснуло злорадство.

– Да, и оно уже разверзлось, открыв проход, – произнес он и молниеносным движением ударил Кортаэля локтем по лицу. Раздался треск, и великий лорд упал на землю. Из его сломанного носа алой струей текла кровь. – Ты же не считаешь меня болваном?