- Надеюсь, что вы там крестиком вышивали и об экономике разговаривали? – Спросил дядя Гена.

Отвернулась к окну и закусила уже саднящую от постоянного использования губу.

- Нет. – Услышав раздраженный вздох, добавила. – Не говори ничего, ладно. И маме… не надо.

Машина мягко тронулась, что совсем не соответствовало напряженной обстановке в салоне.

- Я его убью! – Наконец, не выдержал он.

Я тут же среагировала.

- Ты его и пальцем не тронешь. Вообще. Никогда. – Сама испугалась своей такой вспышки раздражения, но давать ни в чем не повинного парня на растерзание бывшему спецназовцу – было бы крайне жестоко. – И дедушке не говори. И вообще, по твоей инициативе его никто не потревожит. Понял? – Наставила палец на опешившего от такого заявления родственника. – Я сама виновата.

- Он взрослый мужик! – Вспыхнул дядька.

- Ты тоже. Кире это ни разу не мешает делать глупости. – Напомнила ему.

- Она не делает глупостей. – Нахмурился он. - У нее уже срок большой.

Я отмахнулась, но обещание не трогать Гарина вытрясла. А то пока я буду где-то там, мои родственники его по очереди… доставать будут, напоминая обо мне. А он должен забыть… мой сегодняшний позор.

Пока ехали до родного города я умудрилась немного поспать. Открыла глаза уже в родном дворе.

- Приехали. До рейса еще четыре часа, так что успеешь собраться.

Я кивнула и, выбравшись из машины, отправилась в квартиру. Дядька подхватил сумки, которые не полетят со мной, и понес следом. Дверь открыла мама.

- Так вот как нынешняя молодежь после сеновала выглядит. – Она окинула меня внимательным взглядом.

Я фыркнула и наклонилась, чтобы обнять ее.

- Я тоже тебя люблю. – Сказала.

Мама, шурша колесами инвалидной коляски, откатилась в сторону.

- Как же быстро дети взрослеют. Дочь, ты в курсе, что от тебя так мужским парфюмом разит, как будто ты в нем искупалась?

Я улыбнулась и отправилась собираться. Мама, конечно, знает всегда больше всех, но что-то объяснять и рассказывать ей сейчас мне совсем не хотелось. Лишь через двадцать минут, позволила себе разрыдаться в ванной, прикрывая себе рот полотенцем, чтобы никто не услышал. У меня на бедре виднелись алые полосы, но они были ничем по сравнению с тем, что творилось у меня в душе.