Можно согласиться с рядом отечественных исследователей в том, что бойкот Олимпиады‐80 не принес ожидаемых его инициаторами результатов. Несмотря на отсутствие ряда известных спортсменов, олимпийские соревнования в Москве сохранили зрелищность и привлекательность. По утверждению Л.К. Добосовой, анализ СМИ капиталистических и развивающихся стран показывает, что по крайней мере три пропагандистские установки Олимпиады‐80 (стремление советского народа к миру, желание руководства страны развивать спорт и способность СССР провести мегасобытие на высоком организационном и техническом уровне) были восприняты представителями целевых аудиторий230. Но все же активная и последовательная антиолимпийская позиция государственных кругов США, Великобритании, ФРГ и ряда других ведущих западных держав не прошла бесследно, и на Западе в целом утвердилось представление о том, что Олимпиада‐80 была скорее неудачей, чем победой советской стороны. Для подтверждения этого тезиса можно привести цитату из книги английского историка Майкла О’Махоуни «Спорт в СССР: физическая культура – визуальная культура», которая в данном случае интересна именно как оценочное суждение, характеризующее «западный взгляд» на олимпийские перипетии 1980 года: «В апреле 1980 г., всего за три месяца до открытия Олимпийских игр, Советский Союз испытал значительный удар по самолюбию: его международный авторитет заметно упал, когда Соединенные Штаты и еще 55 стран отказались участвовать в московской Олимпиаде в знак протеста против советского вторжения в Афганистан. Одним махом то, что должно было стать кульминационным моментом спортивной славы Советского Союза, превратилось в интермедию. Советская пресса героически сражалась, не замечая отсутствия США и постоянно твердя об огромном международном успехе. Однако неизбежная победа советской команды на Олимпийских играх была чем-то пустяковым и несущественным, ведь вызова со стороны сильных соперников не было. Политическое фиаско, произошедшее из‐за отказа США участвовать в московской Олимпиаде, показало, с одной стороны, что спорт по-прежнему был исключительно мощным оружием в идеологическом и политическом противостоянии холодной войны, а с другой – продемонстрировало, что долгий и тщательно планируемый успех пропаганды может быть легко уничтожен»231.

И наконец, четвертый (постолимпийский) этап начинается сразу после завершения Игр и не имеет четкой верхней хронологической границы. Он связан с попытками преодолеть последствия бойкота, закрепить достигнутые результаты и сохранить (а в перспективе – расширить) международные спортивные связи. Конечно, последствия олимпийского бойкота первоначально негативно отразились на спортивных контактах СССР за рубежом, но постепенно они восстанавливались (см. гл. 4).

Не вызывает сомнений, что санкции негативно сказались на международных контактах Советского Союза по самым разным направлениям. Например, в знак протеста против событий в Афганистане Национальная академия наук США объявила о прекращении контактов с Академией наук СССР. Правда, протест академиков длился всего полгода, но прохладные отношения между учеными двух стран установились надолго. Бойкот же начала 1980‐х годов не привел ни к выводу советских войск из Афганистана, ни к улучшению ситуации с нарушением прав человека в СССР232. В известной степени проигравшим оказался сам организатор бойкота, американский президент Дж. Картер. Многие из его избирателей оказались разочарованы тем, что не увидели очной дуэли спортсменов из СССР и США на Олимпиаде‐80, в том числе и поэтому на президентских выборах в ноябре 1980 г. ему предпочли республиканца Рональда Рейгана.