Снова вышел вперёд глашатай и своим могучим голосом протрубил:

«За оказанную Тимоном, сыном Фокрита, неоценимую услугу Ольвии и её гражданам в деле разоблачения антигосударственного заговора Хармота городской совет Ольвии постановляет: упомянутому Тимону, сыну Фокрита, предоставить гражданство города Ольвии со всеми присущими ольвийскому гражданину правами и обязанностями. Права ольвийского гражданства он получает также для своих потомков. Настоящее постановление городского совета Ольвии никем не может быть отменено или изменено. Текст постановления будет выбит на каменной плите, а плита установлена в Теменосе. Десятый день второй декады месяца боэдромиона в год архонства Гиппарха Филотидоса. Город Ольвия».

Когда глашатай кончил читать, архонт-басилевс предложил собранию:

– Кто поддерживает такое постановление, пусть поднимет руку! – и сам же первым поднял свою.

Тотчас вверх взметнулись руки всех, кто находился на Агоре. Один Эвклес, сделав вид, что ему крайне необходимо поправить расстегнувшуюся на плече фибулу[105] хитона, не поднял руки.

– Спасибо за единодушную поддержку постановления городского совета! – произнёс архонт. – Кроме того, что зачитанный текст постановления будет выбит на каменной плите, а плита установлена в Теменосе, настоящее постановление в письменном виде выдаётся как документ, подтверждающий настоящее постановление совета, Тимону Фокритосу на руки. Получи Тимон! Береги этот документ и гордись тем, что ты гражданин свободной Ольвии, – сказал архонт-басилевс, протягивая папирус Тимону. Затем повернулся к Агоре. – На этом повестка дня народного собрания исчерпана! Городской совет и лично я благодарим всех вас за участие в нём!

Домой Фокрит и Тимон возвращались в приподнятом настроении. Особенно не мог нарадоваться такому неожиданному повороту в своей жизни Тимон. Теперь у него была настоящая семья. И, что главное, перед ним открывалась дорога в Олимпию!

Дома их с нетерпением поджидала Мелисса. Едва увидев её, Тимон с порога закричал:

– Тёту… – но тут же осёкся и поспешил исправиться: – Матушка Мелисса! Мама, поздравь меня! Я – гражданин Ольвии!

Прошло пять месяцев. Всё это время Тимон по-прежнему помогал своему отцу Фокриту в торговле и усиленно тренировался под руководством Феокла. Зимой – тоже. По настоянию старшего архонта гимнасиарх Сириск скрепя сердце разрешил Тимону и Феоклу заниматься в зале гимнасия, благодаря чему тренировки проводились теперь регулярно, независимо от времени года и состояния погоды. Занимался Тимон много и усердно, старательно выполняя все наставления своего педотриба.

А ещё Тимон нетерпеливо, с тайной надеждой, ждал прибытия в город спондофора. Он не переставал надеяться, что ему всё-таки удастся попасть на Олимпийские игры, хотя и не совсем отчётливо представлял, как это может произойти в действительности. Ведь для этого нужны деньги…

Утром третьего дня первой декады месяца артемисиона к причалу Ольвийского порта пришвартовалось торговое судно из Эллады. Судно доставило партию художественной мебели из Афин для ольвиополитов, керамическую посуду из Митилены[106] для перепродажи скифам и, кроме того, спондофора – священного посланца из Олимпии.

Это был пожилой сухощавый жилистый мужчина с голым черепом, мохнатыми белыми бровями, такой же белой острой бородой и большим тонким носом. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что это немощный старец, который только и знает, что без конца жаловаться на своё здоровье. На самом деле спондофор оказался на удивление подвижным и бодрым старичком. Он проворно, без чьей-либо помощи, сошёл на берег, расспросил встретившихся ему людей, где найти городскую управу и, закинув за плечи свою котомку, резво зашагал, опираясь на высокий посох, в город.