Просперо вздыхает, затем, подав знак войниксам, приближается к одному из маленьких зеленых человечков и обнимает его.

– Возлюбленные, как я хотел бы поговорить с вами, узнать, о чем вы думаете. Но стариковское сердце не выдержит, если сегодня умрет еще кто-нибудь из вашего рода. В лучшие времена я непременно вернусь, а пока, умоляю, corragio[20]! Мужайтесь, друзья! Сorragio!

Войниксы выступают на первый план, отключают проектор и, как только маг растворяется в воздухе, принимаются бережно сворачивать серебряные щупальца. После чего погружают аппарат в паровую одноколку с красной обивкой и поднимаются по ступенькам в салон. Лесенка складывается в обратном порядке. Мотор громко кашляет.

Пыхтя и переваливаясь, плюясь песком, громоздкий экипаж описывает круг по берегу – зеки молча расступаются – и неуклюже вкатывается в Брано-Дыру, где в то же мгновение исчезает.

Проходит пара секунд. Разрыв пространственно-временного континуума съеживается, снова задергивается межмировым покровом, переливающимся чистыми цветами одиннадцатимерной энергии, мерцает и пропадает из виду.

Какое-то время на берегу необычайно тихо. Лишь сонные волны с плеском накатывают на красный песок. Очнувшись от оцепенения, МЗЧ расходятся по фелюгам и баржам и вскоре поднимают паруса. Зекам предстоит вырубить из камня и воздвигнуть еще множество голов.

Уже пришпорив коня и замахнувшись копьем Афины для гибельного удара, Пентесилея сообразила, что сделала две грубые ошибки, которые могут решить ее судьбу.

Прежде всего – в это трудно поверить, но богиня не уточнила, какая из пяток мужеубийцы уязвима, а царица не догадалась поинтересоваться. Амазонке почему-то представлялось, что смертный Пелей вытащил сына-младенца из Небесного пламени за правую ногу. Однако Афина не уточняла: пятка, мол, и все.

А ведь Пентесилее и без того было сложно придумать, как угодить герою в подобное место, пусть даже и зачарованным копьем богини. Ахиллеса нипочем не обратить в бегство, это яснее ясного. Но амазонка заранее велела боевым подругам как можно яростнее атаковать ахейцев за спиной героя. Настоящий военачальник поневоле обернется посмотреть, кто из его людей убит, а кто ранен. Вот тут царица и нанесет роковой удар. Правда, чтобы стратегия сработала, Пентесилее самой придется держаться в тени, позволив сестрам по оружию вырваться вперед. Ей, привыкшей повелевать и главенствовать, особенно в убийствах! И хотя амазонки знали: так нужно, иначе быстроногого не прикончить, царица покраснела до ушей, когда прочие всадницы налетели на мужчин, опередив ее на целых несколько мгновений.

И тут она осознала вторую ошибку. Ветер дул вовсе не в сторону Ахиллеса. Исполнение замысла частично зависело и от чудесных духов Афродиты, но для этого мускулистому идиоту нужно было почуять их. Если только ветер не переменится – или царица не сократит расстояние до тех пор, пока не окажется буквально над белобрысым ахейцем, – волшебный аромат не подействует.

«Начхать, – подумала Пентесилея, глядя, как подруги мечут копья и выпускают оперенные стрелы. – Пусть Судьбы вершат свою волю, а прочее оставим Аиду! Арес, отец! Будь со мной и защити меня сегодня!»

Она почти ожидала, что покровитель войны появится рядом, а может, и вместе с Афиной и Афродитой, ведь именно их желание царица спешила исполнить. Однако ни бог, ни богини не собирались показываться в последние секунды перед тем, как огромные скакуны налетели на стремительно воздетые пики, брошенные копья застучали по быстро поднятым щитам и неудержимые амазонки столкнулись с недвижными аргивянами.