– Мирослава! Ты меня не слушаешь?! – обиженный мамин голос выдернул меня из вчерашнего дня.

– Прости, задумалась, – повинилась я и, привстав на цыпочки, выглянула в окно кухни, где-то там, в кустах жимолости засел младший Славинов. – Что ты говорила, мамуль?

Перешла к другому окну, из которого обзор на заросший сад был получше, и вновь принялась выглядывать Даньку. Наконец, успокоено выдохнула, рыжая макушка торчала уже из кустов малины. Что он там-то делает? До спелой малины еще целый месяц, не ест же он ее зеленую? Бедный, замученный роскошной жизнью ребенок, похоже, он первый раз увидел ягоды, не в упаковке из супермаркета.

Попрощавшись с мамой, открыла окно и позвала:

– Дань, вылезай оттуда! Неси ягоды, которые собрал, и будем блинчики жарить, ты ведь хотел научиться.

– Счас, Мирослава! Еще с другой стороны жимолость соберу и приду, – проорал рыжий в ответ счастливым голосом.

Кусты затряслись и затрещали с такой силой, словно сквозь них начал продираться как минимум средних размеров кабанчик. Или подросток-медвежонок.

Я еще с улыбкой понаблюдала за покоряющим природу рыжим. Вдохнула полной грудью звенящий жаром июньский полуденный воздух. И вдруг запрокинула голову и радостно засмеялась – хорошо-то как! Солнце, гудение пчел, запах зацветающего клевера – все как в детстве. И Данька с его незамутненной детской радостью.

А завтра еще целый день свободы от… от всего. От обязательств, расписания консультаций, тяжких дум, успею ли собрать денег, если вдруг маме экстренно понадобится лечение… От всего, что мучает и словно закрывает собой вот эту прелесть по имени Жизнь.

На столе припадочно затрясся стоявший на виброрежиме телефон.

– Да, – я схватила его и приложила к уху, даже не глянув на номер звонившего.

– Мирослава, – позвал из трубки низкий мужской голос. – Это Арс. Арсений Ковалев, мы с тобой встречались два дня назад в моем ресторане. Здравствуй. Я не отвлекаю тебя от каких-нибудь важных дел?

– Н-нет, не отвлекаете, – ответила, чуть запнувшись, потому что как раз в этот момент напротив дома затормозил знакомый белый «Хаммер», и из его тонированного нутра выбрался Славинов-старший.

В белой футболке, светлых льняных брюках и с татуировками на предплечьях. Еще с прессом, подтянутой задницей и солнцезащитными очками на носу.

– Отлично, – где-то там, в трубке, обрадовался Арс Ковалев. – Хотел узнать твои планы на сегодняшний вечер. Чем занимаешься?

Славинов огляделся и, заметив меня, застывшую у распахнутого окна, неспешно пошел к калитке.

– Ничем не занимаюсь, – ответила Арсению Ковалеву, догадываясь, что через час-другой так и будет – Даньку увезут, и я останусь одна в этом жарком июньском мареве. Нет, останусь с пчелами, солнцем и начавшим цвести клевером. И с речкой Пехоркой, до которой идти двадцать минут по узкой тропинке через лес.

– Отлично! – неведомо чему обрадовался странный Арс Ковалев. Что отличного-то?! Данька ведь опять окажется там, с этими грымзами один на один. А я здесь с пчелами и неиспеченными блинами.

Славинов остановился у калитки и что-то скомандовал парням, выскочившим из подъехавшего следом черного джипа. Те дружно кивнули и вернулись в машину. А Славинов пошел в мою сторону.

– Тогда приглашаю тебя на свидание. Согласна?

– На свидание? – переспросила я тупо, потому что Славинов уже стоял в двадцати сантиметрах от меня. Положил татуированные предплечья на раму окна, запрокинул голову и уставился, словно никогда до этого меня не видел. – На свидание с тобой?

Перед глазами мелькнула мужская кисть, татуировка на запястье, и мой телефон очутился в руке олигарха. Несколько секунд он внимательно изучал экран. Затем приложил трубку к уху и спокойно произнес: