Вот и сейчас, лежа в душной одеяльной темноте, я ни на грамм не верила, что этот кошмар с мамой, начавшийся два года назад, вдруг развеется так же легко, как когда-то мои детские страхи.

Почувствовав, что задыхаюсь, скинула одеяло и вытянулась на кровати, напряженно глядя в потолок со старой побелкой.

Неожиданно в тяжелые мысли, жерновами ворочавшиеся в моей голове, вклинился звонок телефона. В недоумении, кто это может быть, я схватила трубку.

– Мирослава, – прозвучал из нее холодный голос Яниса Славинова. – Прости, что поздно. Мне нужна твоя помощь…

– Моя помощь? – недоуменным шепотом переспросила я, прикрываясь ладонью, чтобы мама не услышала и не проснулась.

– Да, Мирослава, твоя помощь. Мне просто не к кому больше обратиться, – олигарх замолчал. Зато на заднем фоне у него начали раздаваться странные звуки, что-то похожее на вой бензопилы вперемежку со скулежом раненого щенка.

– Что у вас происходит? – завопила я шепотом, чувствуя, как в душе растет паника. – Что-то с вашим сыном?

– Сейчас выйду в другую комнату, – с досадой выдохнул Славинов, – тут невозможно разговаривать.

– Все, вышел, – произнес через полминуты. – Мирослава…

– Это Данька плакал?! – перебила я мужчину, чувствуя, как похолодело сердце.

– Да, у него истерика. И я не могу его успокоить, – устало признался он после паузы.

Голос Славинова смолк, зато на том конце трубки опять раздались завывания.

– Данька, прекрати орать! – глухо ругнулся олигарх. – Я с Мирославой разговариваю!

– Папа, дай я сам поговорю с ней! – провыл где-то там рыжий.

– Мирослава, поговоришь с ним? – в голосе мужчины явственно слышалась досада. И немного растерянность.

– Да что случилось-то? Объясните по-человечески! А потом я поговорю с вашим сыном.

– Я улетаю через несколько часов – у меня подписание важного контракта в Сингапуре. А няню сына увезли с острым аппендицитом. Сейчас ей делают операцию, и минимум неделю она будет на больничном. Поэтому присматривать за Данькой некому. Ты не могла бы побыть с ним, пока меня не будет?

– Я?! – даже телефон от уха отодвинула и посмотрела на него с изумлением. Будто он мог разъяснить мне смысл только что услышанного.

Снова прижала к уху и осторожно поинтересовалась:

– У вас что, кроме няни, некому присмотреть за мальчиком?

Олигарх опять досадливо выдохнул и где-то там рявкнул на сына:

– Хорош рыдать! Сейчас я все объясню твоей любимой Мирославе и потом передам трубку тебе.

– Але, – это он уже мне, – есть, кому присмотреть, естественно. Но сын наотрез отказывается оставаться с нашей экономкой или с… с кем-нибудь еще. Няня – единственный человек, кому он более-менее доверяет. Кроме тебя, конечно.

Я молчала, и олигарх поспешно добавил:

– Мирослава, всего три дня. И я хорошо заплачу тебе. Сколько сама скажешь, столько и заплачу.

– Деньги здесь ни при чем, – я возмущенно поджала губы, ну что за человек! Все одной меркой мерит. – Просто я не няня! И у меня работа в центре в эти дни.

– Мирослава, я решу вопрос с твоей начальницей. Всего три дня! Оплата тебе понравится…

– Дайте трубку Даниилу, – перебила неприязненно, у этого мужчины есть что-то в голове, кроме денежных знаков?

Пауза, и из телефона понеслось сдавленное всхлипывание.

– М-мир-рослав-ва, – проикал рыжий и снова протяжно всхлипнул.

– Так, Даниил, успокаиваемся, – произнесла я спокойно и строго, зная, что на него такой тон действует лучше всего. – Давай, делай глубокий вдох и задержи дыхание, сколько можешь. Сделал? Теперь медленно, длинно выдыхай. И еще раз сначала – вдох, задержка, выдох. И третий раз…

В трубке раздалось придушенное пыхтение, и через минуту почти спокойный голос рыжего.