- Про моральный ущерб я вообще молчу – его ничем не измеришь. И я уверена, родители даже не отругали Мишеньку за эту выходку, - я поморщилась, вспомнив как его отец орал на меня по телефону, обвиняя во всех смертных грехах. Причем, нелюбовь к детям и бессердечие были, по его мнению, еще не самой тяжкой моей виной перед Вселенной.

- Мирочка, просто мальчик еще маленький, вот и ведет себя так. Подрастет и изменится, - мама примирительно улыбнулась.

- Ну да, семь лет – это маленький! Знаешь, я почти уверена, что этот мальчик вырастет, и из маленького пакостника превратится в большого вредителя, – я возмущенно закатила глаза. И сразу вспомнила другого мальчика, всего на год старше.

Даниил Славинов ни капризным, ни равнодушным, ни пакостным не был ни разу. Он был одиноким, немного потерянным и мало знавшим о реальной человеческой жизни мальчишкой. Еще был добрым и по-своему честным.

Данька, хотя и оставался хитрюгой себе на уме, всегда свято исполнял наши с ним договоренности. Если, конечно, нам удавалось договориться. Потому-что, свои интересы он продавливал очень качественно, ну а я тоже стояла на своем.

Но главное, младший Славинов видел границы дозволенного и помнил, что ему "не все можно". В отличии от своего отца, который, похоже, о таких вещах даже не задумывается...

И уж точно, демоном-разрушителем восьмилетний Славинов-младший не был. И еще, он был странно дорог мне...

- Мирочка, а ты почему вчера задержалась после работы? – мама решила перейти с темы "ангелочка" на безопасную. – Я так и не расспросила тебя. Вы с Димой куда-то ходили отдохнуть?

- Нет, мамуль, - я тоже постаралась отвлечься от страданий по погибшим книжным раритетам, – С отцом своего клиента встретилась поговорить.

Да, встретилась и поговорила. Наконец, задала ему интересующие меня вопросы, и даже получила обещанные ответы. А еще получила просто сногсшибательное предложение, от которого до сих пор пузырюсь возмущением…

- А-а, это тот мальчик, у которого папа особенный, и тебя специально попросили с его сыном поработать? – мама понятливо закивала. – Только я не помню, как мальчика зовут…

- Мамуль, ты не знаешь, как его зовут. Я тебе не говорила, - я сделала многозначительные глаза. Усмехнувшись, добавила: – А папа у него да, очень особенный.

Мама вздохнула и немного обиженно посетовала:

- Помню я, помню, что ты про своих клиентов никому ничего не рассказываешь. Но маме-то можно… Я же никому ни слова…

- Ма-му-ля! Ты же знаешь, что нет. Даже то, что новый клиент – маленький мальчик, мне не стоило тебе говорить. Просто я тогда расстроилась ужасно, вот и пожаловалась на жизнь. Но, больше не спрашивай, пожалуйста, – я добавила твердости в голос.

Мама еще печально повздыхала, и поднялась:

- Ладно, Мирчонок, пойду я спать – устала ужасно. Гости – это хорошо, но сильно утомляешься.

- Мам, когда у тебя следующее обследование? – спросила я, пока она не вышла за дверь.

Мама замерла, держась за ручку двери. Сильно похудевшие острые плечи приподнялись и застыли, забыв опуститься.

- Во вторник, - не глядя на меня, произнесла чересчур равнодушно, словно говорила о совершенном пустяке.

- Мам, я поеду с тобой в клинику.

Все так же не поворачиваясь, она отрицательно покрутила головой:

- Нет, доченька, не надо. Я сама справлюсь. У тебя работа, а там в клинике… ничего страшного нет. Я сама.

- Мамуль, я найду деньги на операцию. Обещаю тебе! – я вцепилась в край одеяла и потянула на себя, словно оно могло укрыть меня от беды, случившейся с моей мамой.

- Мирочка, я уверена, что моя очередь на донорский орган подойдет очень скоро. Сергей Анатольевич говорил об этом в нашу последнюю встречу.