Мария Андреевна не обладала ни малейшими педагогическими задатками. Прежде всего, потому, что напрочь была лишена строгости. Чтобы отшлепать сына или дочь по попе – да никогда в жизни у нее рука не поднялась бы. А вот дружить умела очень содержательно и преданно. Круг ее подруг в Москве по известным причинам был не очень велик: две старые большевички, Мария Арнольдовна Арнази – свояченица Тихона Хренникова и мама артиста из «Современника» Валентина Никулина. Она вообще великолепно ладила со всеми друзьями своего крепнущего во всенародной популярности сына и потому очень высоко ценила любое к нему дружеское отношение, никогда не пытаясь его как-то исправлять, направлять или корректировать. Она была чрезвычайно терпимым человеком.

«От мамы на меня всегда исходило ощущение доверия. От нее я унаследовал психологическую остойчивость – сопротивляемость крайним психологическим ситуациям, жизненным стрессам, когда энергия твоего оппонента навязывает тебе нечто, что ты принять не можешь. Или когда сама жизненная ситуация ставит тебя вроде бы как в безвыходное положение. В этих случаях в запаснике души человека должно срабатывать некое МЧС, которое и убережет его от крайностей, подскажет правильность поведения. Конечно, есть правила, нарушать которые нельзя. Нельзя свинничать, нельзя хамить. А если это случилось, необходимо извиниться. Мне было неловко за людей, которые ударяли меня. Ответить ударом на удар – все равно, что уподобиться шимпанзе. В детстве я раза два ходил в боксерскую секцию, где оба раза мне в кровь разбивали нос. И, хотя я тоже разбил кому-то нос, таким это занятие мне показалось некрасивым и скучным, что конечным выводом было: «Нет, это мне не нравится, и этим я больше заниматься не буду». Психологическая остойчивость – это поддержание определенных взаимоотношений, которые тебя устраивают, между тобой и окружающими тебя людьми. Люди «слушаются» меня потому, что моя воля никогда не несет в себе попытки разрушения личности контактирующего со мной. Мама была именно таким человеком. От нее я узнал, что личная свобода человека не должна ущемлять свободы окружающих его людей. Что человек, будучи очень высокой организацией, очень отзывчив на регулярность добра и отсутствие раздражения. Что очень важно не попрекать добром, потому что даже самое хорошее портится, когда напоминают: «Тебе вот что, а ты вот как…» Это плохой способ для воспитания, и мама к нему никогда не прибегала.

И в последние годы она жила моими заботами, наблюдая, как подвальными ночами материализуется моя мечта о театре. Ее не стало, когда ребята из первой моей студии перешли на третий курс. Я взрослым-то стал, когда мама умерла. В тот день я репетировал «Обыкновенную историю» в подвале на Чаплыгина. Вдруг пришли Люся и Галя Волчек. По тому, как молчала Люся, я понял, что случилось…

Как только в моей жизни, в моем деле начинаются проблемы, я сажусь в машину и еду в Долгопрудный, на кладбище. Приберусь, помою камни, постою рядом с могилой – и выравнивается не только в душе, но и, чудесным образом, в делах. Моя инстинктивная потребность побыть рядом с мамой всегда приносит мне удачу».

Саратов несколько месяцев немцы бомбили. Был разрушен, в частности, большой нефтезавод «Крекинг». Но уже после Сталинградской битвы бомбежки прекратились. А голод и холод остались. Люди спасались от них кто как мог. Дядя Толя сумел устроить сестру в действующую армию. Для этого ей следовало перебраться в поселок городского типа Эльтон, расположенный на севере Прикаспийской низменности. Немцев оттуда уже выгнали, однако местность долго еще оставалась районом боевых действий: не прекращались бомбежки и даже случались артиллерийские обстрелы. Так что путь длиной в четыреста километров товарняк, в котором ехали переселенцы, преодолевал неделю.