Разоткровенничался князь московский о делах семейных, а они государственными оказались. Повздыхал Дмитрии Иванович, переключился на другую тему. Тоже государственного значения:

– Осведомители донесли, будто к тебе, Ольг Иванович, переметнулось от меня два именитых боярина. Имеют право. Да и я не против. Скандалисты, смутьяны, правдоискатели…

– Не отказал им, – подтвердил Олег Рязанский, – принял, честь по чести. Ты же сам не раз говорил: пришел к тебе человек, радуйся! Обмой, накорми, дай ему безвозмездно топор, пилу, лопату, землю дай гулящую – пусть обустраивается. Что я и сделал. А причину переезда не выспрашивал, не те птицы перелетные…

– И правильно. Всяк знает, что на одно и то же событие у двух лиц есть три мнения. – Перевел гость взор на потолок из тесаных уголком сосновых бревен, отчего они светились даже при малом свете, и стал рассказывать с горячностью, как после казни сына тысяцкого всерьез перессорились меж собой думские бояре, главная опора трона московского. Из-за расхождения взглядов, касаемых лишения человека жизни путем казни и права человека на эту самую жизнь. Два союза организовали, думскую стольную на две части перегородили… На взгляд князя московского, союз – это крепко сжатый кулак, а не пальцы растопыренные!

После короткой незапланированной паузы Дмитрий Иванович продолжил свой монолог:

– Один раз пошел у них на поводу, так они изготовились на шею сесть. Дескать, у них работы невпроворот и расширились до девяти человек, четвертую скамью к столу приставили, для выработки устава, по уточнению состава, распределения обязанностей. И снова песня не в лад. Одни за расширение своих полномочий, другие – за укорочение своих обязанностей с возложением последних на главенствующее лицо. Разве серьезны их уверения, будто пятеро мыслят лучше семерых, а трое лучше пятерых? И в результате учредили должность главаря, лучше всех остальных думающего!

– И кого выбрали?

– Вовек не догадаешься! Чтобы не зреть во главе себя никого из противоборствующих сторон, назло друг другу, всучили бразды управления ими, молодому…

– Толковому…

– Бездарному отпрыску старинного рода боярского, в жилах которого течет всего одна капля крови рюриковой и ничего более. Хотим сына Михалыча, дружно прокричали они за самим себе навязанного возглавителя! Доверили коту рыбицу… Пусть сначала наведет порядок на своей усадьбе, чтобы у его коров был коровий удой, а не козий! Мне в хомуте княжеском тоже не легко ходить, но терплю, опереться-то не на кого, каждый в свою сторону одеяло тянет. Второй месяц указ выдумывают, обязующий всяческое лицо в оговоренный срок уведомлять о своих доходах с пахотной земли, с лесных угодий, с поголовья дикого зверья, ремесленных промыслов, торговых махинаций…

Внимал Олег Иванович сетованиям гостя московского, вздыхал, ус щипал левый, чего только в горячке не наплетет лицо, властью облеченное…

Если заглянуть в глубокую трещину прошлых тысячелетий, то обнаружим, что главные княжьи советчики не изобретали ничего нового. Доходы, налоги, взыск – три зубра, на которых зиждется любая власть. Еще при египетских фараонах до тьмы египетской существовал закон с предписанием своим подданным: под страхом смертной казни оповещать администрацию фараона о состоянии своих доходов по всем видам деятельности… Князь московский об этом не слыхивал, иначе вскипел бы, вошел в раж, а не жевал вяло блины, заедая раками.

– Все же ты зря погорячился, изгнав строптивцев, – заметил хозяин.

– Я? – от удивления у гостя из рук даже рак выпал. – Они уехали по собственному желанию! Добровольно! Ишь, страдальцами прикинулись, беженцами!