– Нет. Просто я искренне считаю, что эта фамилия вам не подходит.

Я считала также, но предпочла промолчать, избегая дальнейших разговоров на данную тему, которые в итоге вышли в обсуждении нашего брака по расчету. Я всецело погрузилась в созерцанье: светлая зала, люди надели лучшие наряды, дабы пофорсить своим богатством пред знакомыми, много вина и болтливых языков.

– Не откажите ли мне в танце?

Покосившись на юных девушек, что не спускали глаз с Ричарда Брессера, я улыбнулась.

– Не хочу красть вас у ряда воздыхательниц. Каждая из тех очаровательных особ так и грезит о вашей близости. Порадуйте своим обществом лучше их.

Ричард Брессер недовольно обернулся на компанию их пяти девиц. Заметив его беглый взгляд, они стали перешептываться, взвизгивать и это ужасно раздражало мужчину. Будь он здесь при других обстоятельствах, то непременно бы воспользовался женским вниманием, но сейчас ему хотелось видеть хоть крупицу интереса от той, кто совершенно не разделяла его желаний.

– Я настаиваю.

Пройдя пальцами по завязкам на платье, словно пианист по клавишам рояля, он крепко обхватил мою талию, закружив под мелодичную музыку.

– Ваша наглость порой не знает границ, мистер Брессер, – опустив ладонь на его плечо, прошипела я.

– Без этой черты было скучно жить, – улыбнулся он, но тут же посерьезнел. Притянув меня рывком вплотную к себе, мужчина заглянул мне в глаза. – Вам когда-нибудь говорил Клэйтон, что ему очень повезло?

Щеки моментально покрылись румянцем. Пересилив себя, я опустила глаза в пол. Да. Нет. Какая разница? Ведь Стоунтбери никогда не опускался до того, чтобы осыпать меня комплиментами. Он говорил, что только глупцы просто так восхваляют своих спутниц. Где-то в обществе, перед почтенными людьми, почему бы и нет? Но на самом деле Клэйтон никогда не считал сказанное подлинным.

– Вы прекрасны, – зашептал мне на ухо мистер Брессер, словно нас мог кто-то услышать и разрушать возникшее между нами напряжение. – Ваши уникальные глаза, волосы, кожа… – он провел пальцами от шеи до плеча. – Ваш нежный дурманящий аромат… вы способны вскружить голову любому мужчине.

– Мистер Брессер, ненужно говорить всего этого. Прошу вас. – Смутилась я, моментально прекращая танец.

– Почему?

– Не нужно. Это… это не правильно. Извините, мне нужно на воздух. – Едва ли не бегом неслась я прочь, толкая возникших предо мной господ.

Вернувшись в особняк раньше намеченного времени, я намеревалась лечь спать, чтобы закончился поскорее этот непростой, щедрый на эмоциональные встряски, день. Но на лестнице меня догнал Ричард Брессер.

– Я бы хотел закончить наш с вами разговор. – От его тихого, хриплого голоса по моей коже забегали мурашки.

– Разговор?

– Да. Почему вы не позволяете восхищаться вами? – Опираясь ладонью о стену, он отрезал мне путь наверх.

– Ради всего святого, перестаньте! – Воскликнула я, в нервном порыве касаясь своих волос.

Но мистер Брессер был настроен на продолжение решительно. Ему хотелось вывести меня на эмоции, хотелось избавить меня от холодного безразличия, что я пыталась нацепить на себя уже не первый день.

– Пропустите. – Жалобно захныкала я, понимая, что уйти не получится.

Мужчина осторожно коснулся моей порозовевшей щеки, также нежно скользнул по шее, прямо к ямочке, где энергично пульсировала венка.

– Никогда не смогу понять этого слабоумного кретина, что так не ценит вас.

И здесь тоже я была полностью согласна с комментарием на счет Клэйтона, но как бы мне не хотелось, нельзя было признаваться в этом вслух. Мой долг был восхвалять его, восхищаться, выгораживать. Жестокое время, когда ты не можешь иметь право голоса. Ненавижу.