– Вы правы, Миэлта. Приводить на праздник, где много детей, двух неизвестных животных, которые, возможно, опасны – зачем это делать? Мужчины! Думают не тем местом.

– Одной рукой они думают! – живо откликнулась Миэлта. Осьминожиха немного успокоилась, приобрела любезно-лазоревый цвет и подобралась вплотную к медузе. – Вы правда кормите детёнышей собственной кровью?

– Молоком, – поправила Рина. – Оно специально для того и вырабатывается. А у вас очень красивый город. Огнетелки удивительные, и чудесные фракталы из раковин.

– О, вы ещё не видели центральную композицию! – Миэлта расцвела оранжевыми солнышками. Она повела правым глазом, оценивая окружившую планарию плотную толпу, и махнула Рине: – Пойдёмте, покажу, каких мы вырастили горгонарий.

Манометр пони-баллона показывал, что смеси осталось меньше половины. И переключаться на неё, а потом снова на тот невообразимый коктейль из гелия и кислорода, который Фьют сотворил под медузой, не очень-то полезно.

Однако благосклонность осьминожихи могла помочь выбраться из плена; придётся рискнуть.

Рина надела шлем, отлепила край купола от планарии и пролезла в щель. Локоть тут же приобняло щупальце Миэлты и повлекло по проходу сквозь толпу. Вслед неслись раскатистые щелчки Фьюта:

– Что вы делаете, Луч Порядка?! Верните животное на место! Оно опасно, я ещё не закончил проверку! Миэлта!

Внизу проплывали пирамидальные домики, из них выскакивали осьминожки с раковинами-подносами, на которых громоздились клешни, куски рыбы, цветные ромбики, кружочки. Продавцы кидались к Миэлте, протягивая товар, но, заметив человека, улепётывали.

Когда домики кончились, впереди стала видна необъятная клумба. Дно покрывали узоры из жёлтых и салатовых актиний, они вздымали лепестки под набегающими струями, и по площади пробегали золотые волны. Над актиниями недвижимо возвышались красные рога с тысячами отростков – те самые горгонарии.

Осьминожиха не умолкала, расхваливая своих учеников и подчёркивая, что нельзя перекармливать питомцев.

Посередине клумбы пролегала аллея, вдоль которой возвышались статуи октопусов метра по три высотой. Голову каждой украшали круглые шапки-медузы. Внутри шапок резвились золотые рыбки – но ведь они живут в пресной воде!

Жажда с новой силой сжала горло. Голос из-под маски и шлема вряд ли слышен, поэтому Рина подплыла к «аквариуму» и принялась тыкать в него.

– Нимбы? – переспросила Миэлта. – Вас заинтересовали нимбы с кислой водой? Эти нельзя трогать, они священны. Я попрошу учеников принести запасной.

После молчаливых, но настойчивых просьб повернули обратно к планарии. Следом двое работников тащили шарик, откуда убрали золотых рыбок. Рина торжествовала: вот Хонер обрадуется, что удалось добыть пресную воду! Скорее бы хлебнуть…

Толпа вокруг клетки с «уналашем» не стала меньше, но перед Миэлтой расступались. Возле самой медузы вились трое торговцев, протягивали Фьюту подносы…

И тут Рина с ужасом заметила: гидролог что-то уплетает!

С упавшим сердцем она забралась под купол, стянула шлем. Пахло вкусно, как будто копчёной сёмгой. Хонер без зазрения совести отрывал зубами куски от красной палочки. Протянул одну, дескать – будешь?

Фьют наблюдал за человеком искоса, с хитринкой. Подсунул под медузу ещё парочку «деликатесов».

– Из чего это сделано? – хрипло спросила Рина.

– Из рыбы, – веско ответил октопус.

Его щелчок прозвучал как приговор: получается, люди всё время врали и притворялись. Они – хищники, а никак не морские коровы.

Среди окруживших планарию осьминогов уже никто не дразнился, у многих солдат мелькали копья. Хонер склонился к уху Рины и прошептал: