Почти с самого рождения, старший сын много болел, постоянные респираторные заболевания с осложнениями: отиты, ларингиты, бронхиты, пневмония. По ночам сын часто задыхался, и скорая увозила его в больницу. Мы все носились вокруг него, сильно кутали, мало гуляли и очень-очень переживали. Получалось, что все постоянно занимались ребенком, но исходя из внутренней точки – страха.

Я была очень тревожной, но старшие женщины в семье были ещё тревожнее. Мне казалось, что у меня самый больной ребенок в мире! Хотя это был просто ребёнок с атопией и неврологическим дефицитом, рождённый кесаревым сечением. В какой-то момент мы с мужем приняли решение: отдать Даньку на полгода в деревню, моей маме на восстановление. Мы тратили почти все зарабатываемые деньги на лекарства сыну, но они помогали на очень короткое время. Только выздоровеет – через неделю опять. Вскоре полное выздоровление уже не наступало, ребенок постоянно ходил с зеленым носом и очень плохо дышал – разрослись аденоиды.

Мне потребовалось много решительности, чтобы отстоять деревню. Родители супруга считали, что нужно переходить на терапию отчаяния – гормоны и редкие тогда заграничные препараты кромонового ряда, которые они достали из-за границы с большим трудом. Моя же мама твердила:

– Нам не нужны больше лекарства, мы вытащим ребенка сами.

Я интуитивно доверилась своей маме и своему детскому опыту. Я понимала, что в деревне ребенку плохо не будет, тем более лекарства, которые я перепробовала, не давали должного эффекта, становилось только хуже. В деревне Даньку кормили выращенными в саду овощами и фруктами, зеленью с грядки, перепелиными яйцами и крольчатиной, поили травяными настоями. Мама делала кисломолочные продукты из молока соседской козы, а Даня каждый день приносил ей донское разнотравье. Они ходили с дедом в баню, а летом купались в реке. И сыну стало лучше. Через полгода жизни в деревне у сына прошли приступы астмы, и мы забрали его обратно в город.

На четвертом курсе, когда сыну было четыре года, я стала старостой кружка по инфекционным болезням. Мне было важно самой досконально разобраться в детских инфекциях. Вскоре у меня началась практика, и я впервые оказалась в мощной педиатрии со всеми ее энцефалитами и менингитами. Каждые две недели мы собирались на заседания, делали научные работы. Я продолжала заикаться, но уже тогда стала выступать на публике.

В карантин 2020 года, через двадцать лет нашей совместной жизни и десять лет жизни в Москве, мы приехали в Ростов, к родителям. Дима разочарованно сказал:

– Мы опоздали!

– Почему?

– Черемуха отцвела.

Я улыбнулась. Когда начался наш роман, Дима жил на пятом этаже советской пятиэтажки. В окна его комнаты заглядывало дерево черемухи. Апрель, горький запах черемухи и белые лепестки, задуваемые ветром в его комнату.

Когда я увлеклась Аюрведой и стала разбираться в различных вкусах, всё сошлось. Вкусами, которых мне всегда недоставало, оказались горький и вяжущий, как ягоды черемухи. Интуитивно к тому времени я уже перестала пользоваться парфюмом, а подбирала различные сочетания эфирных масел. В ароматах, которые я создавала для себя по ощущениям, неизменно присутствовала горькая нота. Теперь я с трепетом подходила к черемухе, чтобы насладиться вязкими горьковатыми ягодами, от которых губы становятся фиолетовыми. Я не могла оторваться от дерева, аромат которого стал катализатором взрыва той самой цепной реакции, случившейся на уроке органической химии.

Для меня же Дима стал шафраном. После карантинного лета, впервые проведенного с родителями в душевном мире, мы отправились в поход по Кавказскому заповеднику. Мы мечтали о настоящем многодневном походе в горы все годы нашей совместной жизни, но постоянно откладывали, выбирая заграничные маршруты. В 2020 году закрытые границы буквально прибили нас к родной земле. И мы прозрели, прикоснувшись к неописуемой красоте мягкого кавказского предгорья, чистых ледниковых рек и краснокнижных цветов. Куда ни посмотришь – везде горы. На горизонте открывались новые вершины, зеленые пастбища с маленькими стадами коров и лошадей. В воздухе парили огромные беркуты. Пахло краснокнижным разнотравьем.