Немного времени оставалось у Тома на Диану и его немногочисленных друзей, еще меньше (почти совсем не оставалось) на себя самого. Свое свободное время он предпочитал проводить за чтением, не брезговал интересоваться современными авторами, не забывая о проверенных временем произведениях. Когда-то в детстве он занимался конструированием масштабных моделей, но с годами совершенно забросил это занятие.

В минуты отдыха он был нелюдим, мог часами просидеть в одиночестве в своем кабинете, или же в саду, если погода располагала к этому. Диане всегда стоило огромных трудов «вывести» его в люди, но она старалась не расстраиваться, если дружеским посиделкам он предпочитал вечер наедине с ней. По ее меркам они проводили достаточно времени вместе, чтобы быть по-прежнему близки, но при этом не доставать друг друга всякими глупостями. Она терпела его «затворничество», он терпел ее излишнюю эмоциональность и нетерпение. В целом их союз был идеален, и не нуждался в клятвах, признаниях, и сторонних подтверждениях. Том и Диана были двумя людьми, которым просто было хорошо вместе. И этого им хватало. Пока…

Время сегодня тянулось необыкновенно долго, но это, похоже, примета всех понедельников. Том чувствовал себя хуже любого студента, считал каждую минуту до окончания очередного занятия, то расстегивал, то снова застегивал верхнюю пуговицу на своей рубашке. После занятий он никак не мог отделаться от небольшой группы студентов, которые, как оказалось, не совсем поняли лекционный материал. Пока он пытался снова, в достаточно короткой форме пересказать им все то, что они упустили, Том ощутил острую, как никогда, усталость.

Его что-то терзало, но он пока так и не мог понять, природу этих терзаний. Скука накатила на него после празднования дня рождения. Он стал чувствовать себя более раздражительным. Всю прошлую неделю он провел словно в меланхолии. Быть может, он вступил в период "кризиса среднего возраста"?

Взбодрить его смогла только поездка в Лондон, к родителям. Но вчера, после того как они с Ди вернулись в Кембридж, Том неожиданно почувствовал, что ему отчаянно чего-то не хватает и теперь все свои усилия он направил на то, чтобы узнать, чего именно.

Он освободился уже в половине четвертого. Быстро собрав со своего стола вещи, сложил их в кожаный портфель и направился к выходу. Уже у дверей колледжа, Том столкнулся с Теодором, который торопился на очередное «секретное» собрание. Они друг другу улыбнулись, Теодор вскинул в приветствии свободную руку, Том ответил тем же. И на этом их пути снова разошлись. Они часто виделись именно таким образом, при их распорядке дня было удивительным, что они вообще пересекались.

Том вышел с территории колледжа привычной манерой, оставив позади себя живописный пруд, в котором уже начали плескаться утки, миновал входной двор, бросив мимолетный взгляд на часто фотографируемую часовню работы знаменитого архитектора Кристофера Рена, и сквозь арку вышел на переполненную людьми и велосипедами Сент-Эндрю-Стрит. Он медленно побрел по прямой в сторону заметного ориентира, гордо возвышающейся над низкими домами, церкви «Девы Марии и английских мучеников», к которой примыкала улица, на которой он жил.

Они с Ди жили в доме, который находился на «городской» территории, территории «town», то есть район фактически не принадлежал университету. Когда Том получил докторскую степень, и стал преподавать, ему предложили занять несколько комнат, из тех, в которых прежде обитала университетская профессура. Но предложенное жилье на самом деле было очень маленьким, и находилось в ужасном состоянии, да и сам Том был не в восторге от этой «пещерной традиции» всем селиться в одном месте. Поэтому поднакопив средств, и при финансовой помощи родителей, они вскоре смогли себе позволить приобрести небольшой двухэтажный таунхаус с маленьким земельным участком позади дома, и узкой подъездной дорожкой спереди. Да, они сильно потратились на покупку и были в необъятном долгу, но теперь Том и Диана могли спокойно жить, не боясь, что однажды «срок их аренды может закончиться». Да и мысль о том, что у них есть собственная недвижимость, невероятно грела душу.