Гера бережно вытащил кота. Тот обмяк и казался тяжелее.

Вика помыла руки в кухонной раковине, натянула перчатки и продезинфицировала руки спиртом.

– Кладите, – она кивнула на пелёнку.

– Он же в сознании.

– Двойной наркоз. Больше нельзя. Не спит, но ничего не почувствует.

– Что?!

– Кладите!

Геру замутило. Он уложил кота на стол и отошел. Крошан почувствовал свободу – он неуклюже встал и сиганул со стола, но устоять на лапах не смог, растянулся. Подобрал лапы, поднялся. Разъехался. Снова попробовал встать. Опять не устоял. И тогда он пополз к двери. Гера с восхищением смотрел, как Крошан борется. Вряд ли кот понимал, за что конкретно – скорее, боялся лишиться контроля над сознанием и телом. «Прям как я под травой».

– Ну? – поторопила его Вика.

Гера поднял кота, как ребёнка, уложил его на предплечья и шепнул на ухо: «Прости».

– Можно я в комнате посижу?

– Нет. Он не спит. Так что на всякий случай держите. Больно ему не будет, но будет неприятно, и он снова может начать убегать.

Больно не будет. Гера вспомнил такую же свою операцию под местной анестезией. Две блокады. И всё равно резали как по-живому. Несколько раз он едва не терял сознания от боли. «Вы не должны ничего чувствовать». Не должен. Не должен, бллин!

Во рту пересохло.

– А можно подождать? Пару минут. Жена приедет…

– Нет, – отмахнулась Вика. – И так уже опаздываю.

Захотелось схватить её за волосы и ударить лицом о стол.

– Как держать?

– За холку. И передние лапы.

Гера встал над котом и аккуратно собрал в кулак кожистый лохматый загривок. Крошан запищал – едва слышно.

– Ну, малыш! Всё будет хорошо. Папа рядом, – запела Вика.

Гера сглотнул.

– Не… называйте меня так. Пожалуйста.

Вика хмыкнула.

Правой рукой Гера легко почесывал и гладил морду кота – за ухом, шею, нос и макушку.

– Начинаю. Держите.

Когда она сделал надрез, кот дёрнулся. Передними лапами он вцепился Гере в кисть – не играючи, как раньше, всерьёз. Он подтянул её к морде. Гера продолжал гладить. От каждого движения когти глубже впивались в кожу.

– Ты крутой. Ты охренеть какой крутой! Потерпи. Потерпи немного.

Вика снова что-то сделала, и кот притянул руку Геры к пасти и вцепился в перепонку между большим и указательным пальцами. Гера слышал, как под клыками хрустнула кожа.

Вика комментировала, что делала, не замолкала ни на секунду. Гера не слушал.

Хлопнула входная дверь – вернулась жена. Она зашла на кухню, поздоровалась и предложила сменить Геру. Он не обернулся.

Крошан, как на полевой операции, вцепился в руку Геры, закусил его ладонь и терпеливо ждал, пока врач закончит. Он безотрывно и не моргая смотрел своим огромным желтым глазом в глаза Геры. Что бы кот сказал ему, умей он говорить? Гере было стыдно, но отвести глаза, отвернуться он не мог. Словно он ещё сильнее предаст друга, лишит его последней опоры.

Гера понятия не имел, сколько прошло времени, когда Вика сказала: «Вот и всё». Крошан, как по команде обмяк, расслабил лапы и челюсти, и медленно прикрыл глаз. Гера отпустил холку и, скатав с пальцев налипшую шерсть, закрыл глаз до конца. Затем он осторожно, как занозы, поочерёдно отцепил от руки когти, вытащил впившиеся клыки и закрыл коту пасть. Из ран засочилась кровь. Гера достал аптечку и обработал руку.

Вика и жена тоже были в кухне, что-то говорили – ему и между собой. Гера обошел стол и тяжело опустился на диван. Он их ненавидел. Обеих. «Лишь бы кот был в порядке».

Мой кот был мечтателем.

Порой он часами вглядывался

в зовущие дали заоконья.

Кот снова не вышел встречать. Гера вздохнул.

– Крошан, – позвал он походя и без особой надежды, разулся и заглянул в комнату. – Толстый.