– А в нашем доме есть злые духи? – спросила Тео.

Грегори взглянул на мать, а та улыбнулась и погладила внучку по голове:

– Даже если и были, то теперь все убежали.

Тео и Адам с криками и смехом бросились внутрь и стали носиться из комнаты в комнату.

– Адам! – крикнула Джулия, переступая через порог. – Тео! Сейчас же прекратите бегать.

Позади них послышались звуки захлопываемой водительской двери грузовика. Грегори посмотрел на мать.

– Тебе надо было пригласить его, – сказала она. – Dedushka Domovedushka.

– Я знаю, – ответил он. – Мне очень жаль.

Женщина похлопала сына по спине, вздохнула и вслед за остальными членами семьи вошла в дом.

Дни Меди.

У Грегори сохранились детские воспоминания об этом празднике, но с тех пор он превратился в нечто совершенно неузнаваемое. Центр Макгуэйна был украшен флагами, знаменами и воздушными шарами, а автомобильная пробка ничуть не уступала Лос-Анджелесу в его лучшие годы и полностью парализовала движение на узких улочках. Сами они пошли в город пешком, с тем чтобы избежать подобных сюрпризов. Так вот те машины, которые они миновали уже за целый квартал до этого, все еще не могли их догнать. Он заглянул в водительское окно неподвижно стоящего «Сатурна» и увидел там возбужденного блондина, возмущенно выговаривающего что-то сидящей рядом жене.

Джулия, проследив за его взглядом, улыбнулась и сказала только одно слово: «Очаровательно». Адам и Тео были сильно взволнованы, а Саша хотела остаться дома с Бабуней, но после того, как ее тоже заставили идти, шла молча, с кислым видом, демонстрируя свой протест тем, что отстала на несколько шагов.

Откуда-то издали донеслись выстрелы с шоу «Дикий Запад».

– Ну, папа, давай быстрее! – умолял Адам.

– Его повторяют в полдень, – объяснил он сыну. – Вот тогда и посмотрим.

На лужайке перед зданием суда различные местные организации установили свои стенды. На парковке проходила ярмарка, а парк рядом с ней был занят колесом обозрения и различными каруселями.

– А можно пойти в комнату смеха? – спросила Тео.

– Пожалуйста! – подхватил Адам.

– Позже.

Грегори провел их к шоссе, и они заняли место рядом с будкой комментатора, чтобы полюбоваться парадом, который был уже в самом разгаре.

В старые добрые времена парад действительно был событием, которое организовывала местная община, – платформы были не намного больше, чем грузовики с опущенными бортами, которые тогда украшали гофрированной бумагой. Теперь же здесь была платформа «Шрайнерс»[18] из Тусона, один из аризонских сенаторов в «Кадиллаке» 60-х годов с водителем, различные платформы, представляющие крупнейшие магазины штата, корпорации и производства. Сделано это было гораздо профессиональнее, чем раньше, и Грегори не мог не признать: для детей это было гораздо интереснее. И в то же время парад потерял что-то особенное, наивное, оставшееся в прошлом, в тех любительских действах, во время которых дети из воскресных школ проходили по улице, одетые в костюмы старателей, и катили перед собой своих любимцев в колясках, замаскированных под шахтерские тележки.

Комментатором был какой-то диджей с крупной станции в Тусоне, и его скороговорки, на вкус Грегори, были слишком лихими.

После парада они направились вслед за толпой на ярмарку. Местное племя индейцев установило на ней свой павильон и готовило жареный хлеб; Грегори купил лепешек – такос – на все семейство. Эти лепешки вызывали у него приятные воспоминания. Жареный хлеб был одним из немногих этнических лакомств, которых не было в Южной Калифорнии, поэтому дети ели его впервые в жизни. И хотя глубоко прожаренное тесто, наверное, одно из самых нездоровых блюд на свете, вкус у него был такой замечательный, что даже надутая Саша отметила, как ей понравилось.