Поняв, что сестричка перепутала послания, он обратился к читающим записки от жен и так познакомился с Николаем, его одногодкой, у которого, также, как и у него, вчера родился сын.

Забрав у Николая записку и развернув ее, он с первых же слов, будто слыша ласково звучащий голос, сопровождаемый тихим смехом Мариам, как бы наяву ощутил ласку любимой. Даже намного позже, разговаривая с Николаем, отвечая на вопросы его и сам спрашивая, Санёк чувствовал мысленное единение с Мариам и видел перед собой строчки, выведенные родной рукой.

Мариам сообщала, как ее привезли, сколько ждала, как плохо и больно ей было. Поместили в операционную и роды прошли быстро, без осложнений; писала, что опять у них не так, как у всех: «… представляешь, любимый. Врач говорит, что разное слышала. Даже бабушек зовут, а я звала тебя, тебя и все время только тебя. Такого, чтобы звали мужа, у них еще не было, вот…

Сынок – весь ты, но немножко взял и от меня…»

Сердце Саши сладко сжалось, но увидев очередную витрину, он вспомнил, зачем оказался здесь и остановился.

Оглядел изобилие выставленных товаров и, по вывеске узнав, что магазин только для иностранцев, прошел дальше, зашел в пустующий гастроном.

«Опять ничего, – окинув взглядом полки, заставленные водкой, винами, ликерами, сигаретами, подумал Саня и, посмотрев на просторные стеллажи, где расположились рыбные консервы, в бледных фантиках конфеты, разочарованно вздохнул, – и здесь нет».

В дверях, ведущих в служебные помещения, откуда доносилась песня:

«В кабаках зеленый штоф, белые салфетки

Рай для нищих и шутов,

мне ж – как птице в клетке…»

появилась одетая в белый аккуратный халат продавщица, лет двадцати или тридцати: слой косметики скрывал не только возраст, но и истинное выражение лица.

Глаза ее вопросительно уткнулись в Сашу и, после секундной оценки, она ему подарила широкую с золотым свечением зубов улыбку.

– Что вам, молодой человек?

Санёк в тщетной попытке выполнить просьбу Мариам – купить морковный сок – обошел уже пять магазинов. Чтобы расширить район поиска, он решил разделиться с Николаем, – его жена просила о том же. Воодушевленный столь редким явлением – улыбчивой вежливостью в магазине, Саня невольно поверил в удачу. Прошел к прилавку и, считая, что блат в гастрономе в наше время не помешает, спросил:

– У вас есть морковный сок?

«Нет, ребята, все не так,

все не так, ребята…»

– продолжала звучать мелодия, а продавщица со снисходительной разочарованностью протянула:

– И это все?

– Нет, конечно, – в тон ей продолжал Санёк, – и еще другой дефицит.

– Хо! – карие глазки вершительницы судеб игриво заблестели, – такие дела только через коньяк!

С многозначительным молчанием Саша поставил на прилавок свою сумку и выложил из портмоне двадцатипятку. «Завтра не надо будет рыскать по базару, достану здесь», – подумал.

Задребезжала входная дверь и в зал зашла розовощекая бойкая старушка.

– Рита, – представилась продавщица и, передав Саньку сдачу, узнав его имя, вручив бутылку армянского коньяка, что ловко была выужена из-под прилавка, пригласила пройти в открытую дверь, над которой красовалась интригующая воображение надпись «Посторонним вход запрещен». Сама она, бросив старушке: «Тетя Настя, нет сегодня. Завтра приходи» – догнала Сашу и они оказались в помещении склада среди стоящих штабелями железных, деревянных, бумажных ящиков.

Здесь, в закуточке, где за маленьким столиком сидела, покуривая, и слушала выдаваемое кассетником коллега Риты Татьяна, быстро был разрезан на тонкие дольки лимон, невесть откуда появились бутерброды с красными бусинками икры, плитка шоколада. Юркие женские пальцы выдернули пробку из бутылки и светло-коричневая пахучая жидкость на одну треть наполнила три граненных стакана.