Я старалась идти в одном темпе с отцом, где-то сбивалась и, вновь собравшись, возвращала темп шага. Чем ближе мы к Степану, тем больше я замечала его растерянный взгляд. Он, увидев меня поближе, изменился в лице, грустные тусклые глаза, уголки губ опущены, как и предчувствовала, что-то не так с ним. А может он волнуется? И я попыталась удержать улыбку, сомкнутыми губами, чтобы скрыть свои страх и волнение.

Когда музыка прекратилась, отец отпустил меня. Степан подал дрожащими руками мне букет, который был намного тяжелее, чем казалось на первый взгляд. Он приоткрыл моё лицо и медленно убрал фату назад, опустил взгляд вниз, а затем обратил его на регистратора. Аромат духов Степана сбивал меня с толку и плохо перекрывал запах его перегара. Возможно, он хотел сообщить мне о плохом состоянии. Я взглянула на него внимательно. Он был растерянным, часто-часто моргал. Я знаю эти жесты. Значит, он что-то скрывает и держит в себе. Он даже не взял мою руку, а спрятал свои руки за спину. Меня это насторожило. Напряжение во мне нарастало. Я грустно глянула на маму, которая доверчиво улыбалась, затем на отца, который продолжал шмыгать и протирал нос платком. Мысленно, просила у них прощение!

Как только регистраторша произнесла: «В этот прекрасный день…», я уверенными движениями резко схватила за руку Степана и потащила его подальше от гостей. Он послушно последовал за мной, спотыкаясь на пути.