Кощей слушал Ладу с умилением, хоть и не подавал виду. Разумеется, он хорошо знал банников, их жестокий нрав и любовь к запугиванию людей. Эта нечисть не нападала за пределами бани, но всегда проявляла навязчивость, чтобы заманить туда. Можно сказать, что приклеивалась как банный лист. Тëмнодушники из рассказа Лады оказались опытными странниками: они откупились от надоеды, угостив его куском ржаного хлеба, обильно посыпанным крупной солью. Задобренная нечисть ушла восвояси, а люди окончили трапезу в покое. Навий царь спросил, где потерялся Юлий. Девица ответила, что бард задержался, чтобы потолковать с одной из хозяек «Кисельного берега».

Юноша не заставил себя долго ждать. Он вышел из корчемницы и неохотно потопал в сторону леса, где его дожидались спутники. Понурая походка Юлия подсказала девице, что беседа завершилась неблагоприятно. Кощей, наблюдая за невеселым приближением барда, строго сложил руки на груди и подготовился к тому, чтобы пожурить его самыми темными словцами.

– Хозяйкам постоялого двора известно, где искать Бабу-ягу. Взамен на встречу с ней Одноглазка хочет, чтобы я женился на ее младшей сестре Триглазке.

– Что поделать, женись, – спокойным тоном посоветовал Бессмертный.

Юлий был готов поклясться, что за невозмутимым лицом Кощея прячется ехидная усмешка. Юноша не стал вдаваться в подробности и рассказывать о том, что Триглазка аж с первого выступления о нем мечтает, видит во снах, на полотнах промеж орнаментов его лик вышивает. «Не женюсь», – бросил бард и отвернулся, не выдерживая взгляда колдуна. Увы, возможность выследить избушку на курьих ножках, следуя за гусями-лебедями, была необратимо упущена. Юлия охватило чувство вины перед Ладой. Едва юноша подумал о девице, как на ум пришла восхитительная идея.

– Лада, могу попросить тебя об услуге? – широко улыбался юноша и был вне себя от воодушевления. – Притворись моей женушкой. Мы явимся в корчемницу, и я представлю тебя как должно. Косу от шеи отринь, позволь за руку взять да назвать ласково.

– Чушь и срам! – возмутился Кощей, ставя под сомнения невинные намерения барда.

– Узнав, что мое сердце отдано другой, Одноглазка откажет в женитьбе, – убеждал Юлий навьего царя.

Лада поборола смущение и согласилась, ведь иного пути не было. Кощей недовольно цокнул языком и удалился в чащу леса.

Двое вошли в «Кисельный берег», держась за руки, и сели рядышком на лавку. Юлий почувствовал дрожь в теплой девичьей ладони и приободрил Ладу. Вдалеке появилась рыжая макушка: хозяйка постоялого двора подошла к посетителям. «Уже вернулись?» – не то спросила, не то утвердительно сказала Одноглазка с привычной хрипотцой. Юноша рассыпался в извинениях, а затем представил свою избранницу и красавицу-женушку Ладу. Тонкие губы нечисти скривились в пренебрежении, а лицо выдало гримасу недовольства.

– Рифмоплёт, – голос Одноглазки ощутимо погрубел, а единственное нижнее веко слегка поднялось в озлобленном прищуре, – доставай свою балалайку и иди отрабатывать обед. Долг не веревочка, не оборвется.

Юлий не стал перечить хозяйке постоялого двора и покорно последовал ее воле. Лада старалась быть незаметной, хоть и привлекала любопытные взгляды нечисти своей нежной красотой и внутренним светом. Юноша занял место у опечка, в центре просторной комнаты, разместил в руках балалайку и заиграл. Посетителей порадовало появление барда, и многие из них пересели ближе, слушая пение. Дверь «Кисельного берега» отворилась, и в корчемницу вошли два тёмнодушника, а вместе с ними влетел ворон. Крупная черная птица приземлилась на полку под самым потолком.