Чёрные волосы Кармина вились, как после дождя, блестящие, со снежинками в волосах, подобными алмазной крошке. Серые глаза, окружённые белыми чешуйками, как карнавальной маской, выделялись на лице, как две звезды на тёмном небосводе. Кожа искрилась, как свежевыпавший снег. Я спустилась взглядом вниз, к красным, как кровь, губам, отгоняя ассоциацию с известным сказочным персонажем, к длинной шее, к покрытым чешуёй плечам, локтям, груди, животу, белому ремню штанов… С ещё одним вздохом поняла, что на Кармине нет рубашки, нет вообще какой-либо одежды, помимо штанов, – стопы и торс покрыты чешуёй, будто закованы в доспехи.

Он выглядел, как принц-монстр, принц-чудовище, принц с ледяным сердцем, которое забредшая в его обитель красавица должна растопить. Как герой книги, а не живое существо. Как выдумка, потому что в реальности кого-то столь же красивого, сколь пугающего, столь притягательного, сколь отвратительного, столь не отличимого от картины, написанной с целью поражать девичьи умы и сердца, не встретишь.

Подул ветер. Я стряхнула с себя пелену наваждения, накинутую Кармином, и уловила тот самый аромат парфюма, о котором говорила богиня. Но это был не парфюм, это была сама морозная свежесть, сама зима, сам естественный запах ледяного дракона и его магии, опутавшей тело Кармина, вместо того чтобы скрываться в нём, как это происходило обычно. Что-то вроде природного яда, обволакивающего добычу, не запугивающего её, а отравляющего разум. На тех, с кем собирались сражаться, использовали один запах – запах силы, чтобы подавить, запугать, сразиться. На тех, на кого собирались охотиться, с целью утащить, похитить или ради иных пугающих исходов – совсем другой. Одно было животным проявлением драконьей сути, другое – разумным.

Я стиснула руки в кулаки: очевидно, кто добыча. Принцем объявлена охота, и сегодня его добычей стала я.

– Выглядите иначе, Ваше Высочество, – я облизала сухие губы, пытаясь не дать преодолеть стены, которые ранее выстроила, раз уж уже взялась их выстраивать. – Мы вернулись во времена диких драконов, а мне и не сообщили?

Кармин приподнял уголки губ, блеснув клыками. Он подходил ко мне.

– Лиразия, ты ведь не такая смелая, какой пытаешься казаться, – когда расстояние между нами стало настолько незначительным, что дракон мог бы меня коснуться, я вытянула руку вперёд, будто предупреждала, что оттолкну его, если осмелиться встать ближе. Рука была вялой. – И что ты сделаешь? Воплотишь угрозы в жизнь, Лиразия? Уничтожишь свою семью ради своей гордости?

Он, не задевая моей руки, с расстояния, дотянулся до меня пальцем, и когтем, холодным, как сосулька, провёл по щеке. Я подпрыгнула от неожиданно приятного ощущения, вызванного его лёгким касанием. У Кармина не читалось намерения причинить мне вред! Он даже… если я не ошибалась… не унижал меня?

– Я отстою честь своей семьи, если отстою свою гордость, – я сделала шаг назад. Он, не совершая резких движений, просто сделал за мной шаг вперёд.

– Ты её отстояла. Молодец! Я заинтересован, Лиразия.

Язык снова нервно прошёлся по губам, и я чётко отследила взгляд Кармина, направленный на моё лицо, вниз. Понимание ошпарило, и я не верила: дракон не мог ощутить влечение к Лиразии столь быстро! Он ведь ей кровь гораздо дольше должен был пить, и это при её, в отличие от моей, идеальности! Но его поведение…

– В чём? – я склонила голову к плечу.

Кармин закатил глаза, выходя из образа сказочного принца-монстра.

– Не в чём, а в ком, идиотка. В тебе, – и зазвучал, как тот главный герой, которого я ожидала сейчас слышать, – самовлюблённый и презирающий свою собеседницу. – Ты не такая скучная и нелепая, какой притворяешься.