Ахкеймион смотрел на угли костра, пульсировавшие у подножия почерневшего леса, и молчал, честно предоставляя Мимаре возможность ответить – по крайней мере, так он себе сказал. На самом деле от одной мысли, что сейчас раздастся ее голос, ему хотелось поморщиться. Его рассказ, по сути, превратился в исповедь.

– Ответ на этот вопрос всем известен, – отважилась сказать она, с деликатностью, которая подтвердила его опасения. – Он – аспект-император.

Что еще она могла сказать. Даже если бы она не была приемной дочерью Келлхуса, она сказала бы в точности то же самое. Они, верующие, хотят, чтобы все было просто. «Существует то, что существует!» – кричат они, презрительно отрицая, что могут существовать другие глаза, другие истины, не замечая собственной вопиющей самонадеянности. «Сказано то, что сказано» – это говорится с убежденностью, в которой нет искренности. Они высмеивали вопросы, опасаясь выдать свое невежество. И после этого осмеливались называть себя «мыслящими свободно».

Такова непоколебимая привычка человека. Она и приковывала их к аспект-императору.

Он медленно и твердо покачал головой.

– Самый важный вопрос, который можно задать любому человеку, любому ребенку, – это вопрос его происхождения. Только зная, чем человек был, можно попытаться сказать, чем он будет. – Ахкеймион помолчал, остановившись по старой привычке задумываться. Как легко было уйти в привычную колею, не разговаривать, а декламировать. Но какими бы расплывчатыми ни были его обобщения, они всегда норовили погрязнуть в раздражающих мелочах, которых он неосознанно старался избежать. Он вечно стремился уклоняться от удара и все время расшибал себе голову в кровь.

– Но все знают ответ на этот вопрос, – сказала она все с той же осторожностью. – Келлхус – Сын Неба.

«А кто же еще?» – вопрошали ее разгоревшиеся глаза.

– И тем не менее он из плоти и крови, рожденный отцовским семенем и материнской утробой. Его воспитывали. Учили. Отправили в мир… – Он поднял брови, как будто произносил некие крайне важные истины, которыми постоянно пренебрегают. – Расскажи мне, где это все случилось? Где?

Кажется, он впервые заметил в ее взгляде сомнение.

– Говорят, что он был принцем, – начала она, – что он из Атрит…

– Он не из Атритау, – резко перебил Ахкеймион. – Это я знаю доподлинно, от мертвого.

Скюльвенд. Найюр урс Скиоата. Как всегда, Ахкеймиону на ум опять пришли слова этого человека: «Каждое мгновение они сражаются с обстоятельствами, каждым дыханием завоевывают мир! Они ходят между нами, как мы ходим в окружении собак. Мы воем, когда они бросают нам кости, скулим и тявкаем, когда они поднимают руку… Они заставляют нас любить себя! Заставляют любить себя!»

Они. Дуниане. Племя аспект-императора.

– А родословная? – спросила Мимара. – Ты хочешь сказать, что имя у него тоже фальшивое?

– Нет… Он действительно Анасуримбор, тут ты права – слишком велико было бы совпадение. Здесь единственная наша зацепка.

– Это почему?

– Потому, что вопрос о месте его рождения превращается в вопрос о том, где мог уцелеть род Анасуримборов.

Она задумалась.

– Но если не из Атритау, то откуда? Север весь разрушен, там дикая пустыня – по крайней мере, так мне всегда говорили учителя. Можно ли уцелеть среди… них?

«Среди них». Среди шранков. Ахкеймион представил себе сонмы тварей, которые раздосадованно скребут землю когтями, разбрызгивая капли грязи, пока некому оказать им сопротивление, топчут ногами бесконечные дороги и завывают, завывают.

– Вот именно, – сказал он. – Если его род уцелел, то они должны сейчас скрываться в каком-то убежище. В каком-то потайном незаметном месте. Скажем, постройки времен куниюрских верховных королей, еще прежде Первого Апокалипсиса…