Ахкеймион глянул на нее, весь, до кончиков пальцев, изнутри и снаружи охваченный тревожным покалыванием.

– … не бывает отцов.

Он постарался сказать это как можно деликатнее, но ему показалось, что с годами его голос стал слишком груб. Солнце убрало ее золотом, и на мгновение Мимара стала частью утра. Она опустила лицо, разглядывая намалеванные вокруг линии, нацарапанные черным углем.

– Ты еще сказал, что я смышленая.

Он медленно провел рукой по лицу, вздохнул, вдруг почувствовав себя очень старым от вины и досады. Почему вечно приходится бороться с непосильным, почему все так запутано, что не разберешь?

– Мне жаль тебя, девочка – правда, жаль. Я понимаю, что тебе пришлось перенести. – Глубокий вздох, теплый на фоне яркой утренней прохлады. – Иди домой, Мимара. Возвращайся к матери. Нас с тобой ничто не связывает.

Он развернулся обратно к башне. Плечи сразу же нагрело солнце.

– Но ведь это неправда, – прозвенел у него за спиной ее голос – такой похожий на голос ее матери, что по коже побежали мурашки.

Он остановился, опустил голову, мысленно попеняв себе за шлепанцы на ногах. Не оборачиваясь, произнес:

– Ты помнишь не меня. Что тебе кажется – это твое дело.

– Я не об этом.

Что-то такое прозвучало в ее голосе, неуловимый намек на усмешку, заставивший его обернуться. Теперь солнце прочертило по ней вертикальную линию, нарушаемую лишь складками одежды, очертания которых тайком проносили через эту границу то свет, то тень. У нее за спиной вставала дикая чаща, намного бледнее, но тоже разделенная пополам.

– Я могу отличить тварное от нетварного, – проговорила она со смесью гордости и смущения. – Я – одна из Немногих.

Ахкеймион резко развернулся, нахмурившись и от ее слов, и от яркого солнца.

– Что? Ты – ведьма?

Уверенный кивок, смягченный улыбкой.

– Я не отца пришла сюда искать, – сказала она, словно все происходившее до сих пор было не более чем жестоким театральным представлением. – Ну, скажем… я предполагала, что ты можешь оказаться моим отцом, но я, пожалуй… не так уж… придавала этому значение, как мне кажется.

У нее расширились глаза, словно взгляд поворачивался от внутреннего к внешнему на невидимом шарнире.

– Я пришла найти своего учителя. Я пришла изучать Гнозис.

Вот оно. Вот для чего она здесь.

У всего есть свое развитие. Жизни, встречи, истории, каждая тянет за собой свой отвратительный осадок, каждая углубляется в темное будущее, выискивая в нем факты, которые складывают в оформленную цель обычное жестокое совпадение.

И Ахкеймион уже наелся этим досыта.

Мимара видела, как вытянулось его лицо, хотя оно и скрыто было спутанной бородой, как оно побледнело, несмотря на сияние утреннего солнца. И она поняла, что мать в свое время сказала ей правду: Друз Ахкеймион обладает душой учителя.

«Стало быть, не соврала старая шлюха».

Почти три месяца прошло с тех пор, как она бежала с Андиаминских Высот. Три месяца поисков. Три месяца трудного зимнего путешествия. Три месяца, как она остерегалась людей. Она углубилась внутрь материка насколько было возможно, учитывая, что судьи будут следить за портами, что прибрежные дороги будут патрулировать их агенты, жаждущие сделать приятное ее матери, их святой императрице. Каждый раз, когда Мимара вспоминала об этом времени, все ей казалось невероятным. Дни в высоких горах Сепалор, когда волки мрачными привидениями на фоне беззвучного снегопада шли за ее ослабевшими шагами. Безумный паромщик на переправе через Вутмоут. И разбойники, которые преследовали ее, но тут же отступили, как только увидели благородный покрой ее одежды. В этих землях царил страх, везде, где бы она ни появлялась, и это было только на руку ей и в подспорье ее целям.