Второй член группы, старший лейтенант Ахилло, в день гибели Айзенберга был в Сочи, в ведомственном санатории. Заглянув в его личное дело, Пустельга удивился – и было от чего.

…Ахилло звали вовсе не Михаилом, а Микаэлем. Странные имя и фамилия объяснялись просто: старший лейтенант происходил из артистической семьи, его родители были актерами одного из разъездных театров. В первые же месяцы службы в органах Ахилло удостоился двух благодарностей наркома. После училища был оставлен в Главном Управлении, к двум благодарностям прибавились еще три, а год назад Микаэль был награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Сергей был немного смущен – предстояло командовать едва ли не героем. Он ждал, что увидит чудо-богатыря, но когда на третий день дверь старший лейтенант Ахилло изволил прибыть, Пустельга удивился еще более. В дверях стоял невысокий смуглый парень совершенно штатского и даже какого-то несерьезного вида. Стоял как-то странно, широко расставив ноги, левая рука в кармане, в правой – дымящаяся папироса. И взгляд был соответствующим – рассеянным, чуть снисходительным, а по красивому горбоносому лицу блуждала праздная улыбка.

Сергей не стал призывать подчиненного к порядку. Он встал, внимательно поглядел на развязного старшего лейтенанта – и тоже усмехнулся. Несколько секунд они глядели друг на друга, затем Ахилло улыбнулся еще шире, мгновение – и папироса куда-то исчезла. Щелкнули каблуки, последовал рапорт по всей форме. Впрочем, при неизбежной процедуре знакомства, Ахилло сразу же назвал его по имени. Пустельга не возражал, и сам Ахилло отныне стал для него просто Михаилом.

Вскоре выяснилось, что смуглый старший лейтенант умен, начитан, знает всю Столичную «публику», а также является завсегдатаем местных театров. При этом он, к удивлению Пустельги, прекрасно ладил с Карабаевым, который обращался к нему уважительно, причем исключительно по званию.

Сейчас оба они – лейтенант из Омска, и блестящий Ахилло – ждали Сергея в кабинете. Прохор Иванович Карабаев сидел за столом, положив перед собой листок бумаги и ручку. При виде начальника он с достоинством поднялся, приняв стойку «смирно». Ахилло, удобно устроившийся в большом кресле, дымил папиросой и даже не сдвинулся с места. Впрочем, его левая рука взметнулась в ленивом салюте, что должно было означать приветствие.

– Прошу садиться…

Эти слова относились, естественно, только к Карабаеву. Сергей улыбнулся молодому лейтенанту, покосился на безмятежного Ахилло и сел сам – во главу стола, где когда-то сидел покойный Айзенберг.

– Товарищи… – начало вышло слишком официальным, и Сергей невольно поморщился. – Товарищи… Коллегия наркомата одобрила проведенное нами расследование. Мы получили приказ продолжить разработку «Вандеи»…

– Гм-м… – донеслось из кресла. Орденоносец Ахилло блаженствовал, прикрыв глаза и выпуская кольца сизого дыма.

– А у вас есть какие-то соображения, товарищ старший лейтенант?

Кресло безмолвствовало. Наконец последовал долгий вздох:

– Соображения? Понимаете, Сергей, я думал, что соображения будут у начальства… Или вы из деликатности кое-что предпочли оставить при себе?

Деликатностью Пустельга не отличался, но понял, о чем идет речь.

– Вы, естественно, не утаили от наших отцов-командиров, что внутри группы, возможно, был вражеский агент…

Пустельга вздрогнул. Свои мысли он ни разу не излагал вслух перед подчиненными. Он поглядел на Карабаева – тот держал наготове автоматическую ручку. В левом верхнем углу листка было уже проставлено сегодняшнее число.

– Я уже, признаться, вещички собирать начал… – Ахилло наконец соизволил открыть глаза.